Скажу честно, некоторые аспекты современных споров на тему о Церкви лично на меня навевают определенный пессимизм. Как сказал один же из православных завсегдатаев «Живого журнала»: «Что мы делимся, братие, Христос умер за нас…» — но мы именно что делимся, все что-то выясняем, разбиваемся по направлениям и лагерям, предаем анафеме тех, кто как кажется нам, является носителями чуждого нам духа. Да, по слову апостола, надлежит быть и разномыслию, чтобы открылись искусные. Но и разномыслиям должен быть определенный предел, тогда как — в главном — единство. Современное же церковное или околоцерковное сознание часто не имеет некого стержневого единства, можно сказать — понимания жизни в Церкви как реальной общей судьбы, восприятия Самой Церкви как единой духовной семьи, члены которой могут быть различны по виду и характеру, но в некой истинной глубине всех должен объединять Христос. Есть ли это соборное сознание в современной нашей жизни? Сильно сомневаюсь… Одни маститые клирики пишут вполне «партийное» письмо, адресованное близящемуся архиерейскому собору, с просьбой положить предел ползучей литургической реформации, которая по их мнению готова разрушить основы всякой церковности, другие, будучи в лагере «церковных диссидентов», мечтают о своего рода революции в современной Церкви, взваливая всю ответственность за недостатки и пороки внутрицерковной жизни исключительно на фарисействующее духовенство и пресловутую «систему», которая подменяет собой реальную «экклесию». Одни, опять же, склонны почивать на своего рода лаврах, мня себе, что сотни и сотни храмовых и монастырских стен, восстановленных по всей Руси, и золоченых над ними куполов — уже есть восстановление Церкви, — забывая зачастую о том, что эти стены важны не сами по себе, но — прежде всего для того, чтобы в них происходило восстановление душ человеческих. Тут же наши «диссиденты» в противовес фарисейскому самоуспокоению начинают отрицать необходимость самих церковных стен вообще, впадая при этом в старый реформаторский протестантизм… Ну и так далее и тому подобное. И во всем этом, действительно, нет единства, потому что во всем этом нет любви.
Объединяет только Любовь Христова, это единственное средство к истинному единству, а не псевдоединению. И если с фарисейской самоуспокоенностью все более или менее понятно (фарисейство в принципе чуждо любви, потому что сам дух любви стремится подменить обычным формализмом), то с тем или иным протестным или революционным движением в Церкви — сложнее, хотя бы уже по той причине, что сами «диссиденты» любят говорить о любви и любят обличать других в ее отсутствии. Однако, если ты любишь кого либо обличать в чем либо, это еще не значит, что ты не имеешь того же порока и сам. И здесь надо сказать просто и честно: всем нам не достает истинной Христовой любви — и это есть наш главный недостаток во всем. И в церковной жизни не в последнюю очередь. И в обличениях ее — также. Я вообще из своего личного опыта церковной жизни вынес такое печальное наблюдение: почему-то большинство своего рода диссидентов, которых мне доводилось знать лично (надеюсь, что не все вообще), были при всем своем обличительном пафосе напрочь лишены в практическом отношении каких-либо проявлений любви, терпения и вообще жертвенности. Так, к примеру один знакомый мне батюшка уж как всегда был патриархией недоволен, уж как тоже за свободу был — и из храма в храм его, правдолюбца, бросали, пока совсем куда-то он не уплыл… Только почему-то попросить его ни о чем было нельзя. Народ, к примеру, когда подходил к нему с просьбой причастить кого болящего, он так таинственным голосом отвечал «А мне причащать нечем…», что он при этом имел ввиду (дароносица общая в алтаре всегда была), осталось тайной нами до конца не разгаданной… Другой священник «правдолюбец-Корчагин» — хотя причащать и не отказывался, — мог такой «правды» прихожанам наговорить, что те потом, схватившись за голову, бежали к отцу-настоятелю, чтобы он услышанные слова им неразумным растолковал… Тоже, можно сказать, если это любовь, то весьма специфическая…
Не знаю, может это случайные проявления, но мне думается, что в этом все же есть своя печальная закономерность. Потому что от слов до дела, порой, расстояние не пустяшное… Так же как и многие из тех, кто сейчас преуспел в обличении недостатков церковной жизни на некоторых свободных информационных площадках (типа того же «Живого журнала»), вряд ли являются во всем совершенными в любви (некоторых я просто знаю лично уже не первый год) — и я далеко не уверен, что за их обличительным пафосом стоит реальная святость жизни, всегдашний мир в семьях и способность, помимо говорильни, всегда строить не на песке, а на камне. Последнее вообще требует реальных пота и крови, реальной любви, а не только слов «Как я тебя люблю». Настоящее осуществление любви требует способности к настоящему деланию. В то время как жатвы-то всегда много. А таковых настоящих делателей сейчас мало вообще. Не только в масштабе Церкви, но и в масштабе всего народа, этноса, общества. Что называется, пассионарная энергия уже на исходе. Церковь тоже, кстати, в человеческом аспекте своего бытия является частью народа. И священство — его же частью, которая не с неба падает. Народ наш из советского периода вышел в крайне ослабленном состоянии. Не менее ослабленной из этого же периода истории вышла и Сама Церковь, кадры которой пришлось восстанавливать и «набирать» из таких как вот мы, в своем прошлом не имеющих никакого опыта настоящей церковности и настоящей христианской любви. Что же удивительного из того, что реалии нашей церковной жизни изобилуют столь многими немощами… Другой вопрос, как с этим бороться? «Карфаген должен быть разрушен»? Да, верно, но он должен быть разрушен именно в себе, этот Карфаген не любви, фарисейства и самости. Но это возможно только эволюционным путем, путем выхода настоящих делателей на жатву, путем научению нас самих деланию, а не только словам. И сие вряд ли возможно революционным путем. Потому что революция любви тоже не имеет, хотя часто эксплуатирует соответствующие лозунги. Но все революции разрушительны, они легко разрушают уже имеющееся «до основания, а затем…» — а затем в лучшем случае строят химеры, которые полнотой любви, мягко говоря, тоже не отличаются. Поэтому по отношению к возможности стремительных, революционных и дающих немедленный результат изменений в Церкви — я крайний пессимист. Не потому что мне милее определенное фарисейство и фанаберия, имеющие место быть в нашей церковной жизни, но потому что расколы и революции приводят к еще худшим результатам. Повторюсь, нам просто нужно нормальное эволюционное развитие (что для этого нужно и какие есть методы – другой разговор).По крайней мере — необходимо научение любви, а не только одна говорильня. Преодоление собственного фарисейства. Убедите меня в обратном…