Написавший эти строк поэт Георгий Иванов явился одним из самых пронзительных лириков первой русской послереволюционной эмиграции. Вполне беззаботный питерский денди до революции — и горько переживающий в эмиграции утрату былой России Иванов как никто другой смог воплотить это осознание простыми стихотворными средствами, что и делает его лирику в особенности поразительной. Так, в выше процитированном стихотворении простым рефреном «Хорошо, что… » показано апокалипсическое разрушение естественной иерархии ценностей. Легко отказавшись от Царя, русский народ следом лишается былого земного отечества – России. А – далее — без Бога — отечества Небесного и подпадает под власть инфернальных сил и абсурдности атеистического бытия, когда вполне логичным оказывается «что никто нам не поможет и не надо помогать», а былые революционные лозунги «Хорошо…» (можно вспомнить и поэму Вл. Маяковского с таким же названием) оборачиваются вовсе не благом, но полным распадом бытийных основ. В этом смысле убийство царской семьи (девяносто лет чему исполняется в этом году), голгофа царственных страстотерпцев стала своего рода «точкой не возврата», когда по причине молчаливого попустительства этому злодеянию (причина эта, конечно, не единственная, но исторически характерная) русский народ на долгие десятилетия оказывается ввергнут в тяжкую смуту, войн, репрессий, коллективизаций — в те бездны, о которых и говорит поэт, что это атеистическое «хорошо» есть то, что «мертвее быть не может и чернее не бывать». Конечно, поэтическое осознание этих горьких истин самими современниками тех событий не могли в тот момент кардинально изменит историческую ситуацию, но как знать, может быть предельная честность в самом поэтическом творчестве таких людей, как Георгий Иванов, их плачь об утраченной отчизне, наряду с духовным подвигом наших новомучеников, послужили возможности нашего покаяния и совершившемуся прославлению Царственных страстотерпцев. Так, Георгию же Иванову принадлежат удивительные в своей простоте и любви к царственным мученикам строки. Помниться, в свое время, еще в восьмидесятые годы прошлого века, когда по общежитию Литинстита по рукам ходила машинописная копия стихов эмигрантского поэта, меня эти стихи поразили своей ясностью и несомненностью веры автора в истинную красоту убиенной царской четы:

Эмалевый крестик в петлице

И серой тужурки сукно…

Какие печальные лица

И как это было давно.

Какие прекрасные лица

И как безнадежно бледны —

Наследник, императрица,

Четыре великих княжны…

(1949)