(Начало здесь: http://iereys.livejournal.com/82814.html)

* * *
Блаженнейший владыка Карл О. долго думал, как ему усмирить одного из наиболее строптивых своих послушников – монаха Бур Аттино. Наконец, ему пришла в голову великолепная идея: сделать Аттино главой информационного отдела и главным имиджмейкером их захолустной епархии. «Уж тут-то у него проснётся совесть! – мечтал блаженнейший. – Уж тут-то он не сможет воспроизвести свои бессовестные революционные идеи!» Однако воплотить в жизнь всё это Карл О. так и не сумел, поскольку его отговорил благочестивый клирик Дулле Умаро. «Даже если Бур Аттино и онемеет на новом посту, — заметил он, — то даже немым он будет явным вызовов с вашей стороны по отношению к Бар Оббасу. Неужели, владыка, вы решите самого Оббаса определить себе во враги?» Последний аргумент оказался решающим, в результате чего блаженнейший Карл назначил главой информационного отдела благоразумного Дулле, а не фанатичного простофилю Бур Аттино.

* * *
Однажды фанатичный монах Бур Аттино решил окончательно победить в себе страсть сребролюбия и прилюдно закопал своё нищенское состояние прямо посреди городской площади. Когда на следующее утро он не обнаружил этот клад на месте, то высказал некоторое удивление: «Ну, вот, денег жаль, а значит страсть все равно осталась непобеждённой!»
* * *
Благочестивый Дулле Умаро был уже не молод и был «человеком книги», то есть с детства любил читать всё подряд и собирать разного рода литературу. Новая мода на электронные тексты и планшеты, при этом, приводила его в сильное раздражение. «Человечество не понимает, чего именно лишает себя, отказываясь от книги, от переплёта, от запаха бумаги, в конце концов!» — в который раз жаловался он за ежевечерней чашкой чая своему приятелю преподобному Тортилло. Но однажды произошло непоправимое: кто-то из благочестивых прихожан подарил-таки Дулле новомодный планшет. Теперь ежевечерняя фраза Дулле стала звучать так: «Нет, человечество не понимает…» — привычно начинал он свою песню и в ужасе замолкал, поскольку, будучи совестливым клириком, не мог не видеть в своем сердце разгоревшуюся страсть к недавно подаренному гаджету.
* * *
Однажды местный олигарх Бар Оббас решил-таки принести покаяние в совершенных им грехах и преступлениях. Правда, не знал, как именно это сделать. В конце-концов, собрав некую не такую уж маленькую сумму в качестве пожертвования, Оббас решил просто пожаловать на службу, совершаемую престарелым, но всеми уважаемым блаженнейшим Карлом О., и там заявить о своём покаянии, подкрепив это дело увесистым конвертом. Однако бедному Оббасу не повезло: когда он вошел в храм, Карл О. как раз произносил одну из своих зажигательных проповедей. «И кто думает пред Богом откупиться за свои злодеяния при помощи исключительно материальных средств, тот жестоко ошибается!» – услышал несчастный Бар Оббас. – «Бога нельзя ни купить, ни продать ни за какие деньги!» Услышанное так поразило Оббаса, что он не смог сдвинуться с места.
* * *
Зная великую образованность и таланты Дулле Умаро, блаженнейший Карл О. обязал его написать трактат о непогрешимости современного канонического строя управления епархией. Однако поставленная задача оказалась крайне сложной даже и для такого изощренного ума как Дулле. «Умилосердись, о, владыка! — в конце концов в слезах воскликнул он. – Я перерыл весь корпус святых отцов древности, но так и не нашёл подходящей для наших дней цитаты, слишком много воды утекло с тех пор!» — но тут в предбаннике кельи Умаро раздались чьи-то шаги, это пришёл его друг Тортилло. Со вздохом Дулле отвернулся от портрета блаженнейшего Карло О. и вновь начал стучать по клавиатуре.
* * *
После того как злые интернет-тролли особенно сильно достали в сетях благочестивого клирика Дулле Умаро, он переименовал свой блог из «О возвышенном» сперва — в «Об особо возвышенном», а потом и вовсе — в «О недоступно возвышенном».
* * *
Однажды преподобный Тортилло пристал к благочестивому Дулле с каверзным вопросом: молится ли тот во время своих научных изысканий? Вопрос этот привёл Дулле в некоторое недоумение. «Вообще-то мне достаточно моих профессиональных знаний», — несколько робко ответствовал Дулле. «Ну и дурень же ты! — воскликнул простоватый Тортилло. – А вот я всегда молюсь, когда сажаю капусту и корнишоны у себя на огородике!» — «Вот и странно, — ответствовал Дулле, — ведь всем известно, что урожай твой тля тлит или засуха губит, а в моем учёном авторитете никто не имеет никаких сомнений!»
* * *
Как то раз благочестивая матрона Эмма Альвина решила оставить пост главы общеобразовательной школы, которого в своё время так упорно добивалась. «Ну что вы, моя дорогая, — стал отговаривать её от этого опрометчивого шага благочестивый клирик Дулле, — вам ведь не найдётся достойной замены и все плоды ваших трудов тут же пойдут прахом!» — «Нет-нет, не отговаривайте меня, я уже это окончательно решила!» — с чувством говорила матрона. «Ну, и славно! – вдруг воскликнул присутствующий при этом разговоре преподобный Тортилло, — пойду служить благодарственный молебен!» — и вышел наружу. Поскольку Альвина была не в курсе, что последний год Тортилло служил каждый день такого рода молебны по обету, то, естественно, приняв это на свой счёт, свой пост так и не оставила.
* * *
Когда в епархии распространился нелепый слух, что высокочтимый, но уже престарелый епископ Карл О. вот-вот закончит дни своего земного странствия, а на его место метит никто иной, как Бар Обасс, все местные клирики некоторое время пребывали в глубочайшем унынии, в особенности – отшельник Бур Аттино, который возомнил, что все предполагаемые напасти грозят быть таковыми исключительно по его душу. Спас положение образованнейший Дулле Умаро, который в одной из древних книг раскопал пророческий список епископских имён последних дней: так, после блаженнейшего Карло О., никаких имен в древнем пророчестве уже не значилось. Узнав об этом, все вздохнули с явным облегчением.
* * *
После одной из редких поездок в столицу, отшельник Бур Аттино, как правило, долго вёл брань с духом излишней деятельности. «Оставь ты это! – успокаивал его преподобный Тортилло. – Вспомни, как сказано у святых: я ни разу не пожалел о том, что хотел сделать, но не сделал!» — «Ты переврал святых! – ответствовал Бур. – Там сказано о молчании: ни разу не пожалел, что промолчал, а не о деле!» — «Как знать, как знать, друг мой, — вздыхал простоватый, но по-своему мудрый Тортилло, — если настоящие святые жалели о словах своих, что ж нам говорить о делах наших?!»
* * *
Как-то раз, пользуясь случаем, за одним из светских фуршетов, блаженнейший Карл О. завел беседу душеспасительного характера с самим Бар Оббасом, который и являлся устроителем этой благотворительной трапезы. Довольно долго и прочувствованно, услаждая при этом гортань хорошим шампанским и устрицами, Карл О. рассуждал о добродетели прощения и непоминовении зла. «Знаете, владыка, — ответствовал на благочестивое поучение епископа Бар Оббас, — всё так и есть, как вы говорите. Я, бывает, как отомщу, так сразу и забываю об этом! Ну, совершенно не помню зла!»
* * *
Однажды ревностный, но и строптивый нравом отшельник Бур Аттино рискнул явиться пред очи блаженейшего епископа Карла О., который уже давно желал устроить выволочку непослушному монаху и призвать его к спасительному послушанию. Однако не успел владыка отверзть свои благочестивые уста, как Бур Аттино первым открыл свой дерзкий рот и выдал следующее: «Знаю-знаю, в чём ты хочешь упрекнуть меня и чем уязвить! Но прежде выслушай и ты меня! Доколе?! Доколе земля наша и отечество наше будут стонать от ига нечестивого Бар Оббаса, а ты будешь покрывать все эти беззакония своим первосвятительским омофором?!» Слова эти так поразили блаженнейшего Карла О., что в ответ он лишь бессильно заплакал. Не менее поражённый этим плачем Бур Аттино вернулся к себе в пустынь и в очередной раз принял обет молчания.