Уже неоднократно  натыкаюсь в ЖЖ на фразу, что, мол, не все равно ли Богу, что мы о Нем думаем? Считаю, что не все равно, как не все равно любящим родителям, что о них думают их дети.  Конечно, тут мне могут предъявить претензию, что чисто человеческие  чувства имеют  к Богу относительное отношение. Возможно, что и так. Но  — по мне — так отношение Бога к человеку исполнены куда большей любви, чем у родителей-человеков.  Бог вообще в этом качестве есть ревнитель:  «ибо ты не должен поклоняться богу иному, кроме Господа; потому что имя Его — ревнитель; Он Бог ревнитель» (Исх.34:14). Или еще:  «Сын мой! отдай сердце твое мне, и глаза твои да наблюдают пути мои» (Прит.23:26).  Так, митрополит Антоний Сурожский однажды писал или говорил (точную цитату сейчас не помню), что очень даже четко мог отследить  по характеру  жизни своих прихожан, как они веруют, мыслят, думают о Боге.  Даже в жизни простого и не шибко богословски грамотного человека  его правомыслие  или неправомыслие может находить свое практическое отражение. Подозреваю, что сейчас нецые воскликнут: как, вы тех, кто не хочет ортодоксально мыслить, отправляете в ад, что ли? Да ничего подобного я не дерзаю делать, это вообще не в моей компетенции. Более того, сам думаю, что Бог не без милости и к любому человеку, решившему, подобно  блудному сыну, вернуться к Отцу,  —  всегда выйдет ему навстречу. Но, насколько проще и менее бедственно, не удаляясь на страну далече, быть возле Отца Небесного (правда, у старшего сына свои проблемы найдутся, но это уже другая тема).

Что ни говори, а интересен в своих суждениях о Троице Академик Борис Викторович Раушенбах: 
vera.mipt.ru/vera/mfti/raushenbah/trinity_logic.html
Кто не читал — рекомендую. 

Кстати, интересно то, что впервые понятие Троица употреблен во II веке в  "Послании к Автолику"  апологет Феофил Антиохийский:
«Три дня, которые были прежде создания светил, суть образы Троицы, Бога и Его Слова и Его Премудрости» (по крайней мере это наиболее древний сохранившейся текст с соответствующим словоупотреблением).
То есть, понятие Троицы это вера первохристиаинской Церкви, а не какое-то более позднее изобретение.

(По епископу Диоклийскому Каллисту (Уэру):

Первый (об аде):

Мк 9, 43; 47-48: "И если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геену, в огонь неугасимый. /… / И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе с одним глазом войти в Царствие Божие, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную, где червь их не умирает, и огонь не угасает" (ср. Мф 18, 8-9; Ис 66, 24).

Мф 25, 41 (из притчи об овцах и козлищах): "Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: "идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его".

Лк 16, 26 (слова Авраама, обращенные к богачу в аду): "И сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят".

 Добавлю к списку Уэра еще:  «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими» (Матф.7:13)

Второй (о спасении):

"Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут" (1 Кор 15, 22).

«Посему как преступлением одного всем человекам осуждение, так правдою одного всем человекам оправдание к жизни" (Рим 5, 18);

"ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать" (Рим 11, 32).

"Ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины" (1 Тим 2, 3-4).

"Святой Иоанн Дамаскин, разюмировавший христологическое учение святых отцов, говорит, что воплощение совершилось действием Святого Духа, соделавшего Деву способной принять в Себя Божество Слова, и действием Самого Слова, образовавшего из девственной плоти начатки Своего человечества. Так в одном и том же акте Слово воспринимает человеческую природу, дает ей существование и ее обожает. Человеческая природа, воспринятая на Себя и присвоенная Себе Сыном, получает свое бытие в Его Божественной Ипостаси: никакой другой природы не было раньше, никакая природа не входила в соединение с Богом, но она проявилась с момента благовещения как человеческая природа Слова. Это человечество, говорит святой Максим Исповедник, обладало бессмертием и нетленностью природы Адама до грехопадения, но Христос добровольно подчинил его условиям нашей падшей природы . Не только человеческая природа, но и то, что было противоприродно — последствия греха, — были приняты на Себя Христом, Который тем не менее оставался вне первородного греха в силу Своего девственного рождения. Он воспринял, таким образом, всю человеческую реальность, какой она стала после падения, кроме греха: воспринял природу, подлежащую страданиям и смерти. Так Слово снизошло до последних пределов искаженного грехом бытия, до смерти и до ада. Будучи совершенным Богом, Оно не только стало "совершенным человеком", но Оно взяло на Себя все несовершенства, все ограничения, происходящие от греха. "Мы изумляемся, — говорит святой Максим, — видя, как конечное и бесконечное, вещи, которые обоюдно себя исключают и не могут быть смешаны, оказываются в Нем соединенными и взаимно одна в другой проявляются. Потому что безграничное неизреченным образом ограничивает себя, и ограниченное расширяет себя в меру безграничного".
www.wco.ru/biblio/books/lossk1/Main.htm

"Для Православной Церкви Пресвятая Троица — непоколебимое основание всякой религиозной мысли, всякого благочестия, всякой духовной жизни, всякого духовного опыта. Именно Ее ищем мы, когда ищем Бога, когда ищем полноту бытия, смысл и цель своего существования. Пресвятая Троица для нашего религиозного сознания есть изначальное откровение, источник всяческого откровения и всяческого бытия. Ее нужно принимать как факт, достоверность и необходимость которого могут обосновываться только им самим. По мысли современного русского богослова отца Павла Флоренского, для того, чтобы человеческая мысль обрела абсолютную устойчивость, нет для нее другого выхода, как принять троичную антиномию. Уклоняясь от Троицы, как единственного обоснования всякой реальности, всякой мысли, мы обрекаем себя на путь безысходный, мы приходим к апории, безумию, к разрыву нашего существа, к духовной смерти. Между Троицей и адом — нет никакого иного выбора. Это поистине вопрос крестный в буквальном смысле слова: троичный догмат есть крест для человеческой мысли. Апофатическое восхождение есть восхождение на Голгофу. Поэтому никакая спекулятивная философия никогда не могла подняться до тайны Пресвятой Троицы. Поэтому также и человеческие умы могли во всей полноте получить откровение Божества только после креста Христова, восторжествовавшего над смертью и адом. Поэтому, наконец, и сияет в Церкви откровение о Пресвятой Троице как данность чисто религиозная, как истина преимущественно кафолическая".

www.wco.ru/biblio/books/lossk1/Main.htm

Повторяю с небольшими дополнениями:

Читать далее →

О НЕКОТОРЫХ БОГОСЛОВСКИХ И ПРАКТИЧЕСКИХ РАЗНОГЛАСИЯХ

Читать далее →

Вот, интересно, если у нас  многие крестят детей, венчаются, отпевают своих покойников, но при этом могут сказать, что к Церкви относятся, скорее, скептически, попов не любят и т.д. – то какова основная мотивация? Просто – на всякий случай? Из исторической принадлежности? Нечем более Церковь заменить? Ну да, а куда еще идти, если беда, кто-то заболел или умер, а большинство – крещеные? То есть, получается, обращение к Церкви, часто, бывает исключительно по необходимости, по обычаю, по традиции, без всякой любви к Ней.  Бывает и похитрей мотивация: типа, у меня жена воцерковленная, приходится и мне с ней в храм ходить, детей, там, причащать, а так мне все это «фиолетово».  Такая вот «люпоф-фь».  Бог – как народная традиция, инерция, типа,  на всякий случай, засвидетельствовать почтение.

А что такое вообще праздник? Что мы под этим подразумеваем, чего от праздника ждем? Наверное, детское восприятие праздника наиболее близко к чистому восприятию радости: все свежо, ярко, обостренно… С возрастом как-то все стирается, начинает тускнеть. Впрочем, помню, в пору своего неофитства (в 25 лет), когда я начинал ходить в храм, то пережил по яркости впечатлений нечто подобное второму детству. Пасха была действительно ликованием и Рождество — особенным. А вот со священством ощущения праздничности не скажу, что прибавилось. Слышал я раньше разговоры, что при хиротонии иной ставленник испытывает какую-то особую неземную радость. Когда меня в 96-м рукополагали, я, напротив, ощутил, что навалилась на меня не радость, а тяжесть. Где же, думаю, неземная радость-то? А духовник говорит: это тоже благодать Святого Духа пришла — чувство ответственности. Ну и дальше — больше: как поисповедуешь под Пасху или Рождество несколько дней подряд сотни и сотни людей, потом несколько дней отлеживаешься, что называется, вообще без чувств, а уж какая при этом праздничная радость — так, по остаточному принципу, крохи какие-то. Это еще можно сравнить с поездкой многодетной семьи куда-нибудь летом "дикарем" в Крым: спрашивать потом у родителей как, мол, отдохнули не вполне этично — поездка ведь прошла больше в обслуживании отдыха детей, а сам ты разрывался между рынком, летней кухней и аптекой, потому что переаклиматизация у тех же детей это не шутка. И вообще все познается в сравнении. Какова, к примеру праздничная радость у сироты в детдоме? Или – в доме для престарелых? Или, очевидно, что для хронически больного человека будет праздником то, что для здорового не радость, а обыденность, тогда как для солдата во время войны в окопе праздником является само перемирие, тишина. Ну а христианин, как известно, воин Христов, а жизнь для него — духовная брань. А на войне как на войне, обольщаться не приходится, не убили — уже праздник! То есть — возможность спасения у нас есть? То и радость, то и праздник! А уж во всей полноте радоваться там, в Царстве Небесном, будем, дай Бог сподобиться!

«Ибо мы возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням последуя, но быв очевидцами Его величия»

 (2Пет.1:16,17).

Мне тут в одной из полемик задали вопрос, мол, а сами-то вы это величие видели? Пришлось ответить прямо – да,  — потому что в такого рода постановке вопроса уже не до ложной скромности. Христианин это тот, кто, не смотря на свои немощи, знает о величии Божием,  о Его Рождестве, о  торжестве Воскресения Христова. Знает – реально, конкретно, не понаслышке.  Исходя из своего личного опыта – в том числе. Конечно, опыт у всех разный. За тринадцать с лишнем лет священства я много чего видел. И жизненных историй, и умираний, и смертей. Видел и то, как сила Божия проявляется в  конкретных людях – через  веру, покаяние,  Евхаристию.  И при моем участии  — тоже,  не смотря на все мое недостоинство.  И во всем этом сила Божия и сила Церкви Христовой не оскудевает в принципе. Сейчас модно говорить, что, мол, какие мы христиане, у нас одни немощи, вот апостолы, вот святые, они-то могли…  Но разве Церковь перестала быть Церковью и разве современным  христианам пора перестать именоваться  христианами? А если мы все же христиане, то не стоит стыдиться этого звания, а так же и величия Христова, чтобы не оказаться в положении  «всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины» (2Тим.3:7).