Апостол Андрей


Первозванный, как известно,  потому что был призван Христом к ученичеству в числе первых. Вообще, когда читаешь Евангелие – те эпизоды, где говорится о том, как Христос призывает своих первых учеников, то ощущаешь, что в этом есть какая-то тайна настоящей избранности, которая зависит не только от Бога, но и от самого человека. Сколько людей окружают Христа во время евангельской истории – кто жаждет исцеления, кто ждет, что Христос станет царем в Израиле, кто просто привлечен любопытством (и всё ведь люди верующие, атеизм или агностицизм был тогда не в моде), но вся это толпа все-таки не ученики, эти люди, скорее, потребители не в обидном смысле этого слова, но именно те, кто ищут удовлетворения своего элементарного религиозного чувства, а то и устроения с помощью Божией своих земных дел. А вот настоящее ученичество у Христа – совсем другое дело: вероятно, оно рождается не просто из религиозной потребности, но из несколько большего – из жажды Истины и Правда Божией. Именно эта жажда дает возможность ученикам Христа почувствовать  в Нем не просто чудотворца или учителя нравственности, но – Саму Истину. И не просто почувствовать, но —  как говорит Евангелие:  «И они тотчас, оставив свои сети, последовали за Ним» (Мар.1:18). То есть вообще оставили все земные дела и даже семьи, родителей. Разумеется, на это способен далеко не каждый. Потому и "жатвы много, делателей мало", как говорит Христос, — и так во все времена, потому что только настоящая жажда истины в сердце человека и способна сделать его избранным учеником.

Как вечный полдень…

«А когда Он приблизился к спуску с горы Елеонской, все множество учеников начало в радости велегласно славить Бога за все чудеса, какие видели они, говоря: благословен Царь, грядущий во имя Господне! мир на небесах и слава в вышних! И некоторые фарисеи из среды народа сказали Ему: Учитель! запрети ученикам Твоим. Но Он сказал им в ответ: сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют.  И когда приблизился к городу, то, смотря на него, заплакал о нем и сказал: о, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих, ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего»  (Лук.19:37-44).
Вот, тоже парадоксальный и трагический евангельский эпизод. Чему, собственно, радуются ученики? Фактически, радуются тому, что стали учениками настоящего Царя. Как известно, в сознании истинного израильтянина того времени воцарение Мессии отождествлялось с осуществлением  Царства Божьего на земле – что называется, здесь и сейчас. Об этом они и ликуют, вероятно, еще не понимая, что Царство Небесное внутри, а до его конечного осуществления везде и навсегда еще пройдет не одна тысяча лет. Однако Христос их не одергивает и не разубеждает (всему свое время), но одергивает фарисеев, который вообще сомневаются в истинном мессианском достоинстве Спасителя. И далее – тоже важный момент: Христос плачет об Иерусалиме, то есть Он жалеет это земное царство, оно тоже дорого Ему, но оно же не может устоять, потому что этот любимый Господом город «не узнал времени посещения» своего. Парадокс еще и в том, что Господь, при всей любви к тогдашнему Иерусалиму, не может сохранить  его в том качестве, какое имело место быть. Когда в другом эпизоде Евангелия, ученики хвастались красотой храма, Христос и вовсе сказал, что на этом месте не останется камня на камне. Вот, кстати, и вопрос: как не проворонить, если можно так выразиться, «времени посещения», дня Господня? А его и не надо ждать. Этот день длится уже почти две тысячи лет. Во Христе. В Его Церкви. В том числе (и не в последнюю очередь) в Евхаристии. Или как там у Мандельштама? «И Евхаристия, как вечный полдень, длится»…

Сила буквы

«При этом начальник синагоги, негодуя, что Иисус исцелил в субботу, сказал народу: есть шесть дней, в которые должно делать; в те и приходите исцеляться, а не в день субботний» (Лук.13:14).
Казалось бы, очевидная вещь: Господь исцелил человека, женщину, которая почти два десятка лет тяжко страдала, вероятно, будучи постоянной «прихожанкой» данной синагоги, но вместо того, чтобы обрадоваться, начальство негодует. Как это вообще возможно, откуда такое ожесточение? И, можно даже сказать не просто человеческое, но – религиозное ожесточение, ведь в данном случае этот израильтянин восстал на защиту буквы закона. Ожесточение это рождается именно что из самой буквы, которая, как сказано, убивает, в то время как Дух животворит. Сама по себе подмена живой жизни буквой, стремление к этому не удивительны, ведь жить формальными правилами куда прощу, чем жить, что называется, по совести. Однако, если задуматься, само ожесточение буквы тоже имеет в себе некую силу, силу буквы, силу формализма, которая, фактически, восстает против Самого Бога. Недаром Достоевский говорит, что здесь диавол с Богом борется и поле этой битвы – сердце человека. Получается, что участниками этой борьбы может быть не только Раскольников с окровавленным топором, но и с виду вполне благочестивый человек, вооруженный религиозной буквой, оторванной от смысла, точнее — от духа.

Пришлось однажды столкнуться с таким мнением, что, мол, распятия Христа требуют у Пилата одни только первосвященники, а простой народ тут не причем. Понятное дело, кто был заводилой, что называется: «Но первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить» (Матф.27:20). Но ведь и народ, как мы видим, «возбудился» против Христа:  «И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших» (Матф.27: 25). И здесь ясно сказано: «весь народ». Вообще, само по себе соотношение народа и вождей во все века являет собой нечто…  рискну сказать:  по-евангельски трагичное. И трагичное, прежде всего, для самого народа. Тот или иной  вождь или тиран, разумеется, тоже мог пострадать, но многие же умирали и на своем диване… а не там, где их «народ, к несчастью был» или оказывался по причине того, что был возбуждаем собственными вождями далеко не на благо.

Что мы ищем во Христе?

Зюганов тут как-то заявил, что Христос был одним из первых мировых носителей коммунистической идеологии. Да и не только, впрочем, Зюганов готов привязать Христа как своего рода критерий к разным социальным и идеологическим проблемам. И это в общем-то понятно, это мы можем найти и в самом Евангелии, где, к примеру, подошел ко Христу некий человек и затребовал помочь разделить имение с его братом.  «Он же сказал человеку тому: кто поставил Меня судить или делить вас?» (Лук.12:14) Или, после того, как Христос насытил пятью хлебами несколько тысяч человек, Его хотят сделать царем. И в общем понятно почему: ради осуществления революционных и социальных чаяний Израиля. На эту тему, кстати, подробно написано у митр. Антония Храповицкого в статье «Христос Спаситель и еврейская революция»: http://omiliya.org/article/khristos-spasitel-i-evreiskaya-revolyutsiya-mitropolit-antonii-khrapovitskii.html      Думаю, повторяться на эту тему нет нужды. Замечу только, что само по себе сужение духовного горизонта было свойственно не одному только Израилю. Что, чаще всего, ищет от Христа обычный человек – разве, ученичества? Нет, в самой евангельской истории таких учеников едва двенадцать, а остальные ищут утешения, исцеления, а то и просто — насыщения, земной правды. Да, можно даже сказать, что во времена евангельские жажда земной правды имела весьма высокий градус и лозунг "долой оккупационную власть" пользовался большим успехом, однако Христос такого рода лозунги никак не поддерживал и орудием борьбы с оккупантами не выступал. К тому же, ещё надо разобраться, что есть та или иная правда по отношению к Правде Божией как таковой. А также и с тем, что под той или иной правдой понимает сам человек. Так, надо думать, что большинство книжников и фарисеев, благодаря кому и был распят Христос, искренне верило в свою правду и считали, что поступают правильно. Толпа народа, которая кричала Пилату: "Распни, распни Его!" тоже считала, что выдвигает вполне справедливый лозунг, коль скоро с их точки зрения Христос оказался обманщик, а не Мессия, хотя еще недавно эти же люди кричали "Осанна сыну Давидову!"  А что… кстати говоря, на тот момент, можно сказать, Христос обманул лучшие ожидания своих соплеменников, фактически, в социальном плане наплевал на свой народ, изнывающий под игом продавшихся Риму Иродов, устранился, предал революцию, оправдываясь, что, мол, Царство Мое не от мира сего. Вы скажите, что это преувеличение? Думаю, для той толпы так всё и было.  И это был не какой-то, там сброд, а вполне народное собрание. Или иногда еще говорится, что человек сам по себе важней всего, выше всего, ценней любого государства и т.д. Типа, это и есть евангельская точка зрения. Думаю, что это так только, если мы рассматриваем человека во Христе. Сам по себе человек мерой всех вещей быть не может. Какой-нибудь там матрос Железняк — вообще, вопрос, человек это или, скорее, зверь? А то и хуже зверя… И вообще, если взять того или иного человека самого по себе, его правды не абсолютны, но относительны. Иной человек, к примеру, может такой счет "правды" предъявить собственной теще, что хоть святых выноси, в то время как она в свою очередь любимому зятю будет предъявлять "правд" воз и маленькую тележку. И как довольно жестко  высказался Достоевский, русский человек без Бога  и веры это подонок. Да, и у подонка найдутся свои правды, но делать эти правды мерой всех вещей непростительная глупость, а то и преступление. Настоящая правда, которая действительно может быть таковой, это правда ученичества во Христе. И настоящий человек, который может быть мерой всех вещей, это человек во Христе, человек, стремящийся иметь ум Христов. Конечно, здесь вполне закономерно может возникнуть вопрос, а как иметь этот ум, что для этого надо? Ответ общего характера прост: стараться жить по-христиански, так, чтобы твои слова не расходились с делами во всем, даже и в мелочах… А если чувствуешь, что все-таки расходятся, то — поменьше высоких слов, побольше высоких… нет,  просто реальных дел.

М.Хазин. Постмодерн – реальность или фантазия?

Интересные, кстати, выкладки. И не устаревают: http://worldcrisis.ru/crisis/170860

Актуальны еще, пожалуй, и тем, что если в России не будет политической стабильности, все эти западные проблемы рано или поздно ударят по нам с особой силой.

Чему учит (?) история:

Святейший Синод на своем заседании 26 февраля 1917 г. отказался призвать православных мирян не участвовать в беспорядках и демонстрациях. Вот что писал об этом товарищ Обер-Прокурора Св. Синода князь Жевахов в своих воспоминаниях:
«Пред началом заседания, указав Синоду на происходящее, я предложил его первенствующему члену, митрополиту Киевскому Владимиру, выпустить воззвание к населению, с тем, чтобы таковое было не только прочитано в церквах, но и расклеено на улицах. … Намечая содержание воззвания и подчеркивая, что оно должно избегать общих мест, а касаться конкретных событий момента и являться грозным предупреждением Церкви, влекущим, в случае ослушания, церковную кару, я добавил, что Церковь не должна стоять в стороне от разыгрывающихся событий, и что ее вразумляющий голос всегда уместен, а в данном случае даже необходим. „Это всегда так — ответил митрополит — Когда мы не нужны, тогда нас не замечают, а в момент опасности к нам первым обращаются за помощью“. Я знал, что митрополит Владимир был обижен переводом из Петербурга в Киев, однако такое сведение личных счетов в этот момент опасности, угрожавшей, может быть, всей России, показалось мне чудовищным. Я продолжал настаивать на своем предложении, но мои попытки успеха не имели, и предложение было отвергнуто. … Характерно, что моя мысль нашла свое буквальное выражение у Католической Церкви, выпустившей краткое, но определённое обращение к своим чадам, заканчивающееся угрозой отлучить от св. причастия каждого, кто примкнет к революционному движению. Достойно быть отмеченным и то, что ни один католик, как было удостоверено впоследствии, не принимал участия в процессиях с красными флагами.Как ни ужасен был ответ митрополита Владимира, однако допустить, что он мог его дать в полном сознании происходившего, конечно, нельзя. Митрополит, подобно многим другим, не отдавал себе отчета в том, что в действительности происходило…»