5
Так помнится совсем немного,
И очертанья лиц смутны...
Большая белая дорога,
Такие маленькие мы.
Метели не только похоронят, засыплют, упокоют, но и отпоют погибших. В
таком случае серые шинели – не все ли живущие, включая
таких маленьких нас
?
Брошенные, беспомощные, исчезающие полк за полком, поколение за поколением:
На земле, от себя отступившей, / От своих же родимых солдат, / Что какое столетье
лежат / В этой пашне, богатой и вскисшей». «Список воинских потерь»: «звёзд
жестяных, табличек фанерных». Однако не стадо овец, безмысленно бредущее к
обрыву. Какие ни есть, а солдаты, в каких ни жалких, а шинелишках.
В нашем союзе писателей секция поэтов-патриотов самая громкоголосая. Они
оплакивают Россию, стыдят тех, кто не любит её так, как они, клеймят их как её
губителей. Чистый звук считанных стихотворений немногих поэтов: Некрасова,
Блока, Ахматовой, Клычкова, ещё нескольких – они переводят в мелодию шансона.
Признаться, что любишь Родину, стало неловко. «Серые шинели» возвращают этой
любви истинную цену – сиротское её достоинство, без наставлений, без обличений.
3.
Большинство стихотворений написано четырёхстопным ямбом. Во второй
половине книги, по времени более поздней, первенство переходит к верлибру,
который, на мой вкус, до сих пор не стал органичным русской поэзии. Разумеется, у
талантливых поэтов, среди них и Спиридонова, верлибры отличает особая ясность
фразы, союз простоты и торжественности тона, толчки глубинного ритма. Но магии,
привычной для изящной словесности, в них, считай, нет, да и химия больше формул,
чем веществ. Про четырёхстопный же ямб имеет смысл сказать: избитый, в прямом
значении слова. Сколько ему досталось от растянувшихся на километры большой
белой, серой, чёрной дороги разбойных шаек ходульного, официального, просто
графоманского стихосложения. Но, начав читать и с первых страниц увлекшись
чтением, я поймал себя на том, что этот размер играет здесь роль необходимой
принадлежности языка. Язык как будто выбирает четырёхстопник, чтобы стать
поэзией, а поэзия указывает на него как на естественное свойство словаря
складываться в стихи. Прежде всего и наиболее естественно. Размер не отвлекает на
себя внимания, как идеально сконструированное и собранное средство
передвижения, доставки стихотворения от поэта к читателю. В этом плане может
быть прочитано – так что здесь, пожалуй, уместно его привести – глубокое, отчасти
загадочное, притягательное восьмистишие:
Размер, что сложности боится,
Пленённый материалом свод,
Во времени ещё продлится,
Ведь точен механизмов ход,
Размер, что простотою мнится
Среди смешения эпох,
Последней будущей страницы
Пред оглавлением стихов.
