Как известно, евангельская Истина имеет личностный характер. Истина не в чем-то, истинен кто-то — Христос. Правда, это далеко не для всех очевидно. Так, тот же Понтий Пилат был не готов воспринять личностный характер Истины — и его риторическое вопрошание («что есть истина?») свидетельствует об этом. Можно также сказать, что главная проблема спасения или "не спасения" тоже имеет своей основой наличие или отсутствие личного общения с Истиной. Но каков все же критерий этого наличия или отсутствия? То, что здесь не так все просто, об этом говорит сам Христос, когда приводит пример, из которого следует, что далеко не все из тех, кто Его именем творил чудеса или изгонял бесов, действительно Его, христовы. Мало того, эти чудотворцы даже заслуживают сурового приговора: "Отойдите от Меня, делающие беззаконие"(Матф.7:23),  Где еще звучит не менее суровый приговор? Да в притче о Страшном суде, которую читали сегодня за Литургией в Неделю мясопустную (Матф.25:32).  И стоит заметить, что разделение на агнец и козлищ в этой притче происходит по отношению именно ко Христу, как личности: "сделали" или "не сделали" Мне, говорит Спаситель. И критерием здесь оказывается не принадлежность к тому или иному народу или конфессии  (сказано: "соберутся пред Ним все народы"), а элементарная человечность: потому что в свою очередь "сделали (или не сделали) (добро) одному из малых сих". При чем — человечность (или не-человечность) — самая элементарная, сущностная, когда правая рука не знает, что творит левая), когда быть (или не быть) человеком — для нас все равно, что воздух или вода («Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили??"). То есть не декларации, не богословская образованность сама по себе делает нас пригодными для личностного общения со Христом, но — реальная человечность. И если наша жизнь в православии действительно учит нас этому, то мы недалеки от Царства Небесного. И стоит всерьез задуматься, что в нашей жизни не так, если не получается этой элементарной человечности научиться.