"Господь ожесточил сердце фараона",
а ведь у каждого свой фараон страстей,
с которым как не веди беседу,
ожесточение все равно берет власть,
наверное, до тех пор, пока не коснется беда первенцев,
то есть — кого-то или чего-то наиболее важного в этой жизни,
к чему действительно привязалось,
пусть и ожесточенное, но — сердце,

да, но сколько вокруг таких сердец,
плачущих и мятущихся,
утративших своих первенцев
но все никак не желающих придти в разум истины,
и словно бы страшная неизбывная тайна
это самое мучительное ожесточение,
пусть и можно найти ему разные объяснения, версии и мотивы,
пьяницы, там, родители, советская, типа, школа,
"нас  этому не учили", "а у самих под рясой — погоны",
"знаете, я сама много лет проработала
в системе детских учреждений,
теперь мне очень стыдно за то воровство,
ведь у детей тащили",
так и — слава Богу! — что теперь стыдно,
а то ведь, часто, уже и не помнится эта стыдоба…
а сердце все ожесточено,
хотя и болит нестерпимо,
вот, и стоит рядом с Крестом и Евангелием,
теребит застежки у сумки,
мучает пальцами фотографию:
"сын у меня, батюшка, умер, сорок дней уже,
что делать, так тяжело",
конечно, тяжело, что тут скажешь?
Вот, и подскажи, Господи, что и как сказать,
умягчи и мое сердце,
не ожесточи его,
да не буду и я фараон
пред Тобою.