Сергей Фудель в своих записках говорит, что русский романс, несмотря на всё, порой, своё страстное содержание, часто в своём поэтическом строе поднимается до высокого молитвенного переживания. Это так может быть ещё и потому, что, часто, человеку более и нечем ответить на все те катаклизмы и утраты, которые выпадают на его долю в этой жизни. Можно сказать и так, что след любой жизни не может окончательно пропасть вдали, если есть обращенность к Богу, которая в свою очередь может переживаться по-разному — и не только в явно выраженной молитве, но и во многих поэтических и песенных текстах.
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
А не подскажете, где конкретно он об этом говорит. Мне кажется, я его перечитала всего, переслушала, люблю и знаю наизусть (благодаря прослушке книг) его стихи, кстати, мастерские…
А вот этот момент о романсе не помню.
А то, что поэзия и молитва сродни, многие озвучивали, так оно и есть, ведь она и бывает продиктована свыше. А романс не расторжим с музыкой, думаю, «Я встретил Вас…» — у Федора Ивановича так и звучал струнными… )
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Возможно, я несколько перефразировал, но это «Воспоминания» — буквально в таком вот контексте: «На этом следовало бы перевернуть эту страницу памяти 1946 года, но из каких-то ее темных пустынь вдруг еще выходят образы, обрывки разговоров, живое теплое сердце тех часов и минут. У Блаженного Августина есть замечательная фраза: «Где же ты теперь, мое детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было». С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять. Как поется ночью Великой субботы: «Воскреснут мертвии и восстанут сущие во гробах, и все земнороднии возрадуются». Но то, что сейчас возникло в памяти, не поддается передаче в словах, так как, собственно, не имеет никакого сюжета. Это только напев одной песни. Известно, что старая русская песня иногда до молитвенной печали может достичь, но я не знал, что и старый русский романс также может достичь молитвенной печали». http://pagez.ru/olb/075.php
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Все понятно. Специально разыскала этот фрагмент в исполнении Шкловского. Там купюра. Наверное, когда готовили книгу к начитыванию, редактор сокращал. А жаль…
Вот я и знаю усеченные «Воспоминания» (зато очень хорошо!). Надо перечитать.
У Шкловского удивительное попадание в интонацию Фуделя, прямо почти он, мы успели с Ксенией Покровской об этом поговорить (Царствие ей Небесное), а она знала Сергея Иосифовича и голос его. Чуть глуше он был… но интонации похожи. Это совершенно невероятное свидетельство… У меня есть друг, пожилой, проблемно-верующий, так он мне все апологетику социализма, с ним невозможно говорить иногда, но вспоминаю момент, где Фудель пишет — остановились на платформе, два мира: репродуктор, музыка и — ссыльные в вагоне… И становится легче.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
Я читал эти «Воспоминания» еще опубликованными в «Новом мире» в самом начале 90-х. Там, кажется, было всё без купюр. Очень многое запомнилось именно с тех пор ещё.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
В книге у меня (вчера купили три книжечки малоформатные, т.к. я 3-томник проморгала) — все на месте. В начале 90-х я еще была в другой жизни. Ах, если бы раньше я его читала, хотя все бывает вовремя. Не могу себе объяснить родство с некоторыми людьми, которых никогда (в силу временных разных поколений и пр.) не знал. И все равно — будто знал. Даже лицо знакомо.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Фудель редкий человек и редкий для наших дней духовный писатель. Вероятно, потому что святоотеческого исповеднического духа. Сокровенный человек.
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Да! И обо всем нас успел предупредить. А письма к сыну — подлинное литературоведение, не считая отеческих (пастырских) советов.
Я иногда думаю (м.б. грешно и самонадеянно), что вот — там — я поговорю с ними (еще два имени всего). И это греет, и не так скучно 🙂 Простите за такую глупость.)
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Перефразировав Достоевского, можно сказать, что Фудель это наше всё. Но это будет многим непонятно, потом что Фудель это ныне «наше всё» на некоторой сокровенной духовной ноте.
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Потому что нет пророка в отечестве своем. Спасибо, отец Андрей, за разговор, с приближающимся и всегда близким Рождеством!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!
Спасибо! Духовной крепости от Бога в приближающихся Праздниках!