«Нет нужды удаляться в пустыню, — продолжает Кавасила, — ни питаться необычною пищею, ни переменять одежду, ни расстраивать здоровье, ни на иной какой-либо решаться смелый поступок». Удалиться от человеческого общества и воспринять «жизнь уединенную» — это, несомненно, высокий образ жизни, но он не составляет существенного условия духовной жизни как таковой, и ничуть не ниже тот, кто живёт полнотой церковных таинств, оставаясь в обществе. За различием форм сущность духовной жизни в обоих случаях остается той же: это действительное участие в Кресте и Воскресении, действительная смерть человека для греха, его перерождение как члена Христова Тела и исполнение Всесвятым Духом, подающим духовную жизнь. Четкое и подробное изложение этой истины — великий вклад Николая Кавасилы в церковную жизнь и богословие XIV столетия, как и во всё христианское богословие в целом. Его учение обеспечило опровержение и решительное отвержение обвинений монашествующим, выдвинутых интеллектуальными гуманистами его эпохи. Гуманистам казалось грубой уступкой материи стремление монахов к единению с Богом умом и телом. Кавасила показал, что не только тело, когда его действия обретут здравие подвижничеством и оно наполнится Духом, может достичь единения с Богом, но и жизнь в мире, и сам мир — «ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением (???? ???????????)» (1 Тим. 4, 4) — когда его евхаристический образ действия восстановится и он через таинства наполнится Духом, может быть принят в единение с Богом и преображен в Его тело, став Церковью» (Панайотис Неллас. Христианская антропология по св. Николаю Кавасиле. ч.I http://www.pagez.ru/olb/072.php/ )
Здесь можно заметить еще и следующее. Нет нужды удаляться от этой возможности, согласно эпохи или времени. Кивание на немощность современных христиан хорошо в меру до тех пор, пока это сетование не превращается в перманентное оправдание самой немощности. Существование Церкви, как Тела Христова, является богочеловеческой реальностью во все времена – и у нас не будет оправданий, если вдруг, считая себя христианами, мы окажемся этой реальности непричастными.
