И что, точнее, в человеке подвержено суду Божию?
"Что мы называем человеком? Душу и тело вместе или одно что-нибудь? Очевидно, сочетание того и другого характеризует это живое существо; нет нужды распространяться о том, что неоспоримо и известно. Если же это так, то присовокупим и такого рода размышление: то, что делают люди, как-то: блуд, убийство, хищение и все, что сопровождает эти пороки, или, напротив, целомудрие, воздержание и всякое противоположное злу действование, — называем ли мы действиями обоих (тела и души) или приписываем эти дела одной душе? Но и в этом очевидна истина. Ибо никогда душа отдельно от тела не совершает воровства, не подкапывает стен; никогда одна она не подает хлеб алчущему, не напоит жаждущего, не поспешит немедленно в темницу, чтобы помочь страдающему в заключении; но при всяком деле душа и тело соединяются друг с другом и вместе совершают то, что делают. Если это так, то каким же образом, допуская, что будет суд за дела жизни, ты отторгаешь одно от другого? И тогда как соделанное составляет общую принадлежность того и другого, ты назначаешь судилище для одной души? А если кто захочет быть тщательным судьею человеческих прегрешений и внимательно присмотрится, откуда возникают первые причины греха, то, может быть, найдет, что первая вина беспорядка заключается в теле. Ибо часто, когда душа находится в покое и пользуется невозмутимым миром, глаз страстным взором взглянет на то, на что лучше бы не смотреть, и, передав душе недуг, превращает в бурю и волнение ее тишину. Подобным образом и ухо, прислушавшись к каким-либо бесстыдным и возбуждающим словам, как бы через какие каналы проводит в мысли скверну своего смятения и нестроения. Бывает, что и нос посредством обоняния и вдыхания вносит во внутреннего человека великое и неизобразимое зло. Умеют и руки посредством осязания расслаблять твердость мужественной души. И когда я таким образом мало-помалу начинаю исследовать и рассматривать, то нахожу, что тело виновно во многих грехах. Несет оно и труды за добродетель и при подвигах; также выносит страдания, будучи посекаемо железом, палимо огнем, поражаемо бичом, отягчаемо тяжелыми узами и подвергаясь всякого рода мукам, чтобы не изменить священному любомудрию, которое, как бы какой украшенный прекрасными стенами и башнями город, окружено бранию со злом.
Итак, если тело в достижении совершенства трудится вместе с душою и в прегрешениях не отстанет от нее, то на каком основании влечешь на судилище одну невещественную душу? Такое мнение и не справедливо и не здравомысленно. Если душа одна и без тела согрешила, одна и будет наказана; если же имела явного сотрудника, то и его не оставит без наказания праведный Судия. А я слышу, что Священное Писание говорит и то еще, что осужденные будут подвергнуты справедливым казням: огню, и мраку, и червю. Все это суть наказания для сложных и вещественных тел; души же самой никогда не коснется огонь; и мрак не может быть для нее тяжелым, так как она лишена очей и зрительных органов. Что мог бы сделать ей и червь, который способен повреждать тела, а не души? Поэтому последовательный ход рассуждений отовсюду побуждает нас признать воскресение мертвых, которое в надлежащее время совершит Бог, делом утвердив собственные обетования. Итак, поверим говорящему: вострубит бо, и мертвии востанут (1Кор.15:52); и еще: грядет час, в оньже вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия, и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда (Ин.5:28–29). И не обещает только, но и делами, которые ежедневно совершает, ясно научает, что Он всемогущ. Ибо ни вначале не утомился творя, ни преобразуя (созданное) не оскудеет мудростию. Посмотрим на настоящее и поверим тому, что будет. Всякое действие Божие возбуждает в нас изумление; так велико и невыразимо чудо, когда видим, что черты отцов и прадедов точно переходят в наружность потомков и дети носят на себе отпечаток предков. Здесь-то я необычайно изумляюсь премудрому искусству совершеннейшего Художника Бога и Спасителя, как в неизреченной тайне зиждутся подражания первообразам, когда те уже и не существуют и не являются, как бы воскрешая умерших в другом некоем виде чрез действенность их типов. А часто и особенности многих лиц вместе отображаются в одном теле; нос отца, глаза деда, походка дяди, звук голоса матери, и один человек представляется как бы каким растением, принявшим прививки от многих деревьев и приносящим при сборе тысячи видов плодов. Все это удивительно, и как происходит, для нас неизвестно, но легко для Зиждителя и совершается Им, как знаем, без всякого труда. Вот почему крайне неуместно и неразумно допускать, что отличительные признаки сгнивших и уже истлевших тел в рождающихся ежедневно в настоящее время людях воскресают и чужое переходит в других, — и вместе с тем не признавать, что собственные и особенные свойства каждого, в самых тех лицах, которые некогда приобрели их, не возобновятся и не оживут, но, напротив, отвергать это и оспаривать, почитая вымыслом, а не верным словом обетование Того, Который все это видимое нами составил и украсил, как восхотел. Но мы веруем воскресению, воссылая славу Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь".
(Святитель Григорий Нисский. На Святую Пасху о воскресении)
www.pagez.ru/lsn/0580.php