«Неведомое», «неизведанное,» «непостижимое»… и т.д. …ну, в плане апофатического богословия, в общем-то вполне уместное определение, однако в плане реальной жизни или вообще катафатики — достаточно относительное. Что я имею ввиду? К примеру, речь идёт о Самом Христе Спасителе. То есть, об Истине именно что Евангельской, личностной. И здесь уже как-то эта терминология («неведомое», там, «непостижимое») не очень работает. Христос Спаситель вполне живой и конкретный, а не какой-то там «неведомый». «Я есмь путь и истина и жизнь», — говорит нам Сам Христос. Да, путь и жизнь не исчерпаемые, но не то, чтобы вовсе «неведомые». С момента начала Боговоплощения нет полной неведомости, есть полнота жизни. Всякая, там, неведомость и непонятность, и страх, кстати говоря, это уже не во Христе, а как раз таки вне общения с Ним. В разного рода эзотерике, оккультизме, магизме. Или в ужасе случайных или неслучайных катаклизмов, в которые могут вмешиваться те же демонические силы (о чём я писал в предыдущем посте – о трагедии туристской группы Дятлова). Это уже и впрямь может именоваться непостижимым в обыденном или, иначе говоря, профанном проявлении. И сколько над этим не бейся, всё равно не обретешь очевидности. Лучше искать очевидность во Христе. В Нём — полная ясность.
