(в продолжение темы "Евангельское и христианское")

Однажды, держа в руках кассету с альбомом группы "Агата Кристи", я с удивлением обнаружил на вкладыше в  "содержании" песню под названием "Розовый бант".  Фокус в том, что на самом деле такой песни нет. Есть у этой уральской рок-группы песня "Розовый бинт", где главным героем является мертвец, лежащий на берегу реки, в то время как к его рукам течение приносит "розово-алый бинт с запахом крови". Вот эта вот, должно быть, не случайная опечатка, как мне представляется, может служить иллюстрацией к теме "Евангельское и христианское". "Розовый бинт", если угодно, это Евангелие "с запахом крови" Христовой, из которого мировая и историческая редукция пытается сделать "христианское" в виде украшения-банта на главе духовно мертвого человечества. Естественно, что бинт как таковой необходим для заживления опасных ран, в то время как бант в роли бинта выступать не может. Правда, можно, наоборот, пытаться нарезать из бинта розовых бантиков (тоже при этом с запахом крови), что человечество успешно и проделывает, однако затем пытаться сшить из этих бантиков все тот же ранозаживляющий бинт уже вряд ли будет возможным. Здесь, конечно, можно много говорить, почему такого рода редукция происходила и происходит. Основная причина —  попытка заслонить главное в Евангелии (Христа "с запахом крови") второстепенным:  заповеди — культурной или общественной деятельностью, созидание Церкви — церковной  политикой, саму Церковь — ее институцией и задачами по сакрализации и сохранении этой земной институции… Ну и так далее и тому подобное…

(Вообще, что касается в данном контексте темы о  Церкви, то здесь уже оказывается уместной радикальная экклесиология того же "Васи Такина".  Такого рода экклесиологический радикализм  все эти банты, бантики  и "расширения" терпеть не может, а запаха настоящей евангельской крови не боится…  А что делать? Иначе мы все окончательно погрязнем в этих самых розовых бантах, тогда как  нуждаемся в приятии животворящей Крови Христовой)…

Еще Клав С.Льюис заметил злоупотребление словом «христианство».  У него говорится про лживую связку с «и». Типа «христианство и…» Ну, там, к примеру «христианство и искусство», «христианство и политика»… В результате такого злоупотребления система ценностей настолько замыливается, что та же политика, конечно же, остается политикой, а вот что происходит при этом с христианством —  большой вопрос. В прошлых «постах», по случаю, мне пришлось сравнить понятия «евангельский» и «христианский». И вот что интересно: получается, что понятие «христианский» куда как шире, чем «евангельский». Сказать, к примеру, «христианская поэзия» — запросто, а вот употребить слово «евангельская поэзия» по отношению к какому-нибудь современному поэту – вряд ли кто рискнет. То есть, «евангельское» и «христианское» это уже давно не синонимы. Под понятие «христианское» можно подогнать уже что угодно. Под «евангельское» — пока нет. Только этим и остается утешаться…

(конечно, всякие там протестантские штучки, типа бардов-евангелистов всерьез рассматривать не стоит)

К предыдущему  "посту" было несколько возмущенных комментариев — типа, "зря вы так, батюшка" — ну, мол, слишком узко, уж очень ортодоксально и так все очевидно. Однако, боюсь, что далеко не все так очевидно… Что я имею ввиду? А то, что многие из современных эстетов здесь в ЖЖ желают широту своих взглядов считать вполне христианской или евангельской мыслью… Неужели я против свободы слова и творческого самовыражение? Отнюдь! Только —  за! — и, несомненно, против формальных запретов и внешнего давления на творческих людей! Но я также категорически против подмены понятий! Можно ли пьянствовать и считать это творческим методом? Да, как говорится, на здоровье! Только зачем при этом называть сие христианством? Зачем довешивать Евангелие к столь своеобразным образом осуществляемому личному творчеству? Да, ты можешь использовать евангельские и христианские образы (в системе европейской культуры от этого вообще никуда не деться), но к чему этот компот именовать в собственном смысле христианским творчеством? Это творчество — вообще… Зачем сюда обязательно примешивать Самого Христа? Разве в фруктовом кефире обязательно Его присутствие? А ведь "поле" современной культуры (да и вообще современной жизни, в том числе и церковной) все более превращается именно во "фруктовый кефир", куда можно намешать сколько угодно ингредиентов, но при этом это все равно будет фруктовый кефир, лишенный евангельской соли, потому как в такого рода кефире ее и не может быть. Лично мне этот кефир уже давно противен. Мы рискуем в нем захлебнуться — и на уровне нашей церковной жизни, и на уровне даже и общественной. В кефире нет жизненного стержня, а есть — многообразие жижи. В этом смысле я предпочитаю быть ортодоксом и даже обывателем (как меня здесь уже обвиняли), чем шибко продвинутым либералом с разжиженной системой ценностей…

Что ни говори, а Евангелие — очень неудобная для прекраснодушной широты — Книга. Вместо того, чтобы объять всех и вся, все разрешить и всему найти оправдание — Евангелие почему-то свидетельствует о тесных вратах, ведущих в Царство Небесное, о разделении вместо объединения ("один берется — другой оставляется"), об адски муках ("геена огненная","скрежет зубовный", "червь неусыпающий"). Однако — не страшно! Самое главное — Евангелие не отменяет свободы! В том числе и в обращении к нему, к Евангелию! А свобода и вправду — главный критерий. Свобода как ответственность, прежде всего! Или свобода, как безответственность — тоже… А как же иначе? На то и создан человек самим Богом, чтобы иметь свободу. Да и казалось бы какая беда? Живи и твори как хочешь! Хочешь — спивайся, хочешь — спасайся, в исихазме, к примеру. Однако все же одной свободы выбора мало. Под выбор (пусть и не верный) надо обязательно подвести, если не евангельскую (слишком узко), то хотя бы христианскую (немножко пошире) основу. Не беда, что сказано, будто пьяницы Царства не наследуют. Апостол, должно быть, пошутил. На самом деле — пьянство это один из творческих методов. Я не шучу. Об этом вполне серьезно говорит один поэт и священник: " для Верлена и Мусоргского их пьянство – одно из средств для создания их произведений… "  Но я не удивляюсь. Еще Достоевский говорил, что широк русский человек. И в этом тоже его Богом данная свобода. Предпочитать широту — узости врат…

На мои предшествующие скромные заметки о критериях творчества некоторые из моих друзей отреагировали весьма эмоционально.  Некоторые в частности решили, что я нападаю на свободу творчества и хочу того же Моцарта ограничить в его гениальности. Со всей ответственностью заявляю, что ничего подобного! И повторю: главный критерий творчества — это свобода! Как и вообще — главный признак "самостоянья человека" перед Богом. Однако человек призван спастись весь, всецело, а не одной какой-то своей частью. Один же из моих друзей заявляет:

"Создать что-то можно лишь четко усвоив, что искусство и жизнь — разные реальности. Либо живи, либо твори. Ну или гонись за двумя зайцами — хоть согреешься".

С этим я тоже согласен — с тем, что очень часто служение искусству требует некой шизофренической раздвоенности. Боюсь только, что Царство Небесное здесь уже не причем. Царство требует не жизни для искусства, а — искусства жить, употребляя усилие по исполнению евангельских заповедей. Любое творчество, которое вписывается в эту парадигму — только приветствуется!

В предыдущем "посте" речь зашла о критериях творчества. Сам я имел ввиду, цитируя Евангелие, некие прежде всего этические критерии возможного творческого развития для человека, исповедующего христианство главной ценностью своей жизни. С этой точки зрения никакой самобытной художник все равно не может превзойти потенциал  Творца и красоты им созданной полевой травы, которая сегодня цветет, а завтра бывает бывает брошена в печь. Если же пойти несколько далее и говорить в границах этики об ответственности художника-христианин, то он отвественен за все, а не только за конечный творческий продукт, который, может быть, к  примеру, вывешен в картинной галерее или издан стотысячными тиражами. Ответственен перед Богом за себя, за своих близких, за своих зрителей или читателей. И здесь далеко за примерами ходить не надо. Чаще всего, к сожалению, далеко не положительными. Сколько угодно примеров, когда поэты, писатели, художники, музыканты, режиссеры и т.д. и т.п. — прекрасны в своем творчестве и совершенно не состоятельны в своих семьях, быту, в отношении к другим людям… Это говорит о том, что они свои стихи, музыку, романы, фильмы и прочее считают важнейшим и главнейшим, а реальную жизнь — второстепенной… В одном только этом можно усмотреть творение кумира из своего творчества, в жертву которому приносятся живые люди — те же ближние… И это не есть  некий злой "наезд" на людей творческих специальностей, а констатация печальных фактов, коих множество (зная многих людей из этой среды, я говорю вовсе не с чужих слов, а исходя из реального опыта общения с ними). Конечно, если мы будем рассматривать проблемы творчества отдельно от христианской этики, разговор может пойти в другой ключе — какие именно эстетические закономерности действуют в осуществлении творческого процесса и производстве конечного "нетленного" продукта. Но при чем здесь тогда вера во Христа? Христос ясно говорит:  "наипаче ищите Царствия Божия, и это все приложится вам"(Лк. 12,31). Если же, действительно, задаться вопросом: каково же тогда должно быть творчество? — то ответ прост! Творчество должно быть свободным! Да оно таковым и является в принципе (со всеми положительными и отрицательными следствиями свободы как таковой). Только христианское творчество должно быть не в последнюю очередь еще и  свободным от греха…

«Посмотрите на лилии, как они растут…» (Лк. 12, 27), — говорит Христос.

Вот, кстати, критерий для оценки всякой культурной деятельности. Точнее, это критерий необходимой для внутренней самооценки. Ты художник, поэт, режиссер, музыкант? «Смотри крин сельный»… «и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них»…   Парадокс и опасность внешнего творчества, видимого художества – прежде всего в превозношении, в гордости, в том, что так легко свои естественные природные способности и таланты посчитать слишком значимыми, сакральными – обожествить их, сотворить из самого себя кумира. Сколько, к собственному несчастью, на этом обожглось творцов с маленькой буквы, посчитав, что могут поставить себя рядом с Творцом (с большой буквы). Христос же ясно указывает критерий: «трава на поле, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь» — естественная красота Богом созданного мира, которую, как бы человек не изощрялся, ему все равно в своих творческих попытках не превзойти. По крайней мере – до тех пора, пока человек хочет это проделать только своими силами, с помощью одних своих талантов, без Бога…

Хотя об этом говорилось уже неоднократно, однако с каждой исповедью (в храме) вновь и вновь с печалью убеждаешься, что большинство современных прихожан никак не могут выбраться из замкнутого круга подмены истинной цели духовной жизни — все теми же благочестивыми средствами: постами, канонами, понятиями "готовности" или "не готовности" к Причастию. На вопрос, почему так редко причащаетесь (к примеру, раз в год)? —  как правило следует однотипный ответ: никак не могу подготовиться, не успеваю, сил поститься нет… А сколько случаев, когда в принципе больной или пожилой человек вообще лишает себя причащения из-за того, что не может поститься или придти с утра натощак (утром надо принимать лекарства и чем-то их заесть-запить)… Получается, что из многолетнего хождения в храм сей среднестатический прихожанин вынес твердое убеждение, что тот же евхаристический пост это и есть главная цель, не осуществимость по каким-либо причинам которой и вовсе отменяет возможность причащения, как акт Богу явно не угодный. Бог в такого рода мировоззренческой системе координат предстает прежде всего грозным судией, фактически — мучителем, который напридумывал человеку различных правил и препятствий и теперь с изощренным вниманием следит, как бы к Нему случайно не приблизилось какое-либо неготовое  и неочищенное хотя бы трехдневным постом человеческой существо, даже если оно является старым, больным, нищим. Не знаю кому как, но мне думается, что такой Бог не может быть христианским. Это что-то из области Ветхого Завета — да и то с нравственно искаженным в сторону густопсового фарисейства зрением.

Так вот и живем…  Порой в самоотлученности от Церкви, поскольку данное наказание (самое тяжелое и кардинальное) — отлучение — осуществляется именно через недопущение к Чаше Христовой…

Апостол говорит, что Бог "нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, — благодатью вы спасены" (Ефес. 2, 5). Если исходить из чисто юридического понимания, то как можно оживить уже мертвого за свои преступления? Мертвого, можно сказать, на законных основаниях? Здесь  само западное правовое понимание загоняет богословие в бесконечный тупик в поиске правильной расстановки знаков препинания в формуле "казнить нельзя помиловать". Чтобы разрешить этот смертельный парадокс, схоластике приходится удовлетворять разгневанное божественное правосудие идей умилостивительной жертвой Самого Христа. И вот тогда преступник прощен. "Казнить нельзя, помиловать…" Однако есть парадокс и посильней, с которым никакой схоластике не совладать. Тот, кто должен быть уже вполне жив (христианин), порой почему-то хочет оставаться мертвым преступником… О чем это? Да о грехе… Грех умерщвляет, а благодать — животворит… Не желаем расставаться с грехом — рискуем быть мертвы внутренне, хотя на словах — вроде христиане… Чем не парадокс? Ни жив, ни мертв… "ни там — ни тут"… А ведь это с нами — сплошь и рядом так… "ты ни холоден, ни горяч"… Приговоренный к смертной казни и получивший помилование — отказывается от него…