Если более или менее полистать церковно-историческую литературу, то, фактически, везде мы находим, что первенство и власть (монархия) епископа в Церкви были с самого начала, ещё с 1-го века. Выборность священства (пресвитеров)? А как же! Было-было! Только выбранная кандидатура, затем, в обязательном порядке представлялась правящему епископу на утверждение (ну и рукоположение, если утвердит). Полной же демократии (кого хотим выбираем и его непременно же сами рукополагаем), разумеется, в Церкви не было. В общем – соборность…  (должна быть!) Вот только когда вообще в христианской истории это свойство Церкви себя реализовывало во всей возможной полноте? Ведь ко всему прочему, как правило, настоящее грезит о прошлом «золотом веке», тогда как если почитать сохранившиеся документы того или иного «золотого века», то и там можно найти всю ту же неудовлетворенность настоящим и обращенность к куда более лучшему прошлому. Или это вообще свойство человека — со вздохами о прошлом — бегать настоящего и тешить себя некоторыми надеждами на светлое будущее?

«и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал» (Матф.22:12). А ведь не случайно молчит вторгшийся на царский пир «не в брачной одежде». Мог бы ведь сказать что-либо, типа: «Прости меня, что я такой, вот, типа, бомж сюда забрел немного перекусить…» Нет, даже прощения не просит. Нечего сказать в своё оправдание? Предположим, что так… Но ведь прощения же попросить всё равно можно? Или самозванец вообще не видит и не слышит обращающегося у нему (царя!)? Пребывает в другом измерении… Не может такого быть? Да сколько угодно! Молитвы (утренние, вечерние, «Ко святому Причащению») бормочем… много ли о Боге при этом на самом деле думаем? Или, скорее, где-то пребываем в помышлениях о своём-земном, не так ли? На Литургию пришли, на самый что ни есть пир духовный, — при этом где мысленно находимся?  В каких в это время помышлениях, внутренних страстях, а то и обидах купаемся? Руки сложили, к Чаше подошли: что именно у Бога при этом просим, да и понимаем ли, к Кому подходим и что Он от нас ждёт? Вот где одна из главных опасностей: «как ты вошел сюда», в Церковь, зачем и с какой целью? Да и слышим ли мы (в себе) этот вопрос?

Сегодня после вечерней службы подходит мужчина средних лет и говорит: мол, я из Пензы, там собрались в пятницу крестить нашего ребенка, а там в храме говорят, что отец, раз он в Москве, должен привезти из любого московского храма справку, что прошёл два собеседования – и только тогда можно будет дитё крестить. В Москве, мол, в курсе, таковы, мол, именно что московские распоряжения, спущенные в провинцию…
Однако я, клирик одного их московских храмов, почему-то первый раз про эту новацию слышу… Ну, поговорили… Конечно, о вере у отца требующего крещения ребенка представления более, чем типично приблизительные. Нашли в книжной лавке Евангелие, брошюру об азах веры, диск с проповедями о. Димитрия…  Говорю: подойдите в дневное время к храмовому секретарю – пусть на бланке храма составит бумагу с печатью о том, что на собеседованиях были. Телефон свой, если какие вопросы будут, тоже дал. В общем – катехизация на ходу и по случаю. Правда, несколько принудительная, но, как говорится, кто знает, как слово наше отзовётся…
Одного только я не понял: если это впрямь распоряжение уже разошедшееся по всем епархиям, то почему рядовое московское священство ничего толком не знает? Или это только я всё проворонил?

Ярославль  –  9  11 – Охлобыстин

Охлобыстин – Ярославль – 9   11

11    9               Охлобыстин

Охлобыстин…

(Усекновение главы Предтечи Иоанна)

Смерть, действительно, всегда рядом. К примеру, совершали сегодня после Литургии панихиду: о новопреставленных  — иерее Константине (сороковой день), Романе (повар одного из наших храмов  — убили его ножом в собственной квартире, кто и за что — пока неизвестно), Елене (бортпроводница того самого ярославского Як-42, была как-то связана и с нашим приходом).
Понятно, что память смертная должна быть для христианина добродетелью, однако есть здесь свои нюансы: память сия, думается, должна означать не ужасание или сокрушение относительно нашей общей смертности (это всё уже победил Христоc), но — прежде всего, готовность. Готовность к встрече. К встрече с Самим Богом. Каждодневная готовность…  Легко, как говорится, сказать, но вот как воспитать эту готовность в себе? Действительно, это вопрос уже не смерти, но — самой жизни.

В обсуждении причин очередной авиакатастрофы в эфире одной радиостанции именитый ведущий высказал одну вполне очевидную истину, что Россия не может существовать без великих идей: мол, наши предки готовы были потерпеть, завязать потуже пояса, брать в руки оружие, потому что – было за что… То есть, из России в принципе никогда не получится небольшая сытая благополучная страна, такая своего рода, к примеру, Бельгия… В то время как распад былого советского материально-технического наследия всё более очевиден (та же авиационная промышленность и вообще безопасное обслуживание гражданской авиации не могут существовать без определенной технологической цепочки, которой у нас скоро может просто не стать), тогда как для построения новой технической базы нужна новая индустриализация – и вот под эту самую индустриализацию у государства нет ни воли, ни внятной мобилизующей идеологии (идеи)… Что здесь скажешь? Да, идеологии нет. Хотя, очевидно, что уже лет двадцать как властвует идеология золотого (или зеленого) тельца, сиречь – сребролюбие («занос-распил-откат»), которое собой основное идейное пространство вполне заполняет. Сверх того, сформулировать внятную идеологию вообще не просто, ведь даже в царской России это удавалось с трудом (сколько противодействия, к примеру, и насмешек вызвала та триада «православие-самодержавие-народность», да и оставалась, судя по всему, более лозунгом, чем осуществлялась на деле). Позже, советская идеология, хотя и была вполне мобилизационной,  но быстро себя исчерпала, воспринимаясь в поздние брежневские времена, как некий для многих очевидный анекдот (типа, «все для человека? – я даже видел этого человека»). Фактически, попытка экспериментировать в социальном поле с коммунистическими идеалами породило сильную аллергию на какую-либо идеология вообще. Почему и идеи  видимой свободы к началу 90-х пришлись очень многих по вкусу. Но со свободой пришел тот самый культ денег («распил и откат»), который и властвует до сей поры. И, увы, не видно, что этому можно в обществе противопоставить, ведь сколько бы государство не пытается заигрывать с Церковью и как бы Церковь не была лояльна государству, из этого тоже никакой внятной идеологии не рождается.

Сегодня, будучи за рулём, услышал по радио выступление Евгения Ройзмана — http://roizman.livejournal.com/ 
Речь шла о создании нового проекта — "Страна без наркотиков".  Будучи сам родом из Екатеринбурга (Свердловска), я знаю ещё по юности некоторых людей, которые с фондом "Город без наркотиков" сотрудничают, фактически, с самого начала работы этой общественной организации.  И, похоже, это почти единственный реальный опыт, когда ту же накромафию на уровне одного региона удалось хоть как-то прижать. Теперь у Ройзмана и его сотрудников появились возможности попробовать проделать это же на уровне всей страны. Как я понял, будет озвучен телефон, на который можно адресовать ту или иную информацию о наркоторговле по всей России. Информация будет обрабатываться и будут приниматься опеределенные меры, которые уже были за последнее десятилетие апробированы фондом на уровне уральского региона. Дай то Бог! 

Некоторое время назад меня попросили в числе других священников регулярно отвечать на вопросы на одном из православных сайтов. Конкретные ссылки из некоторых соображений давать не буду, не буду дублировать здесь и основное множество вопросов-ответов, поскольку ЖЖ, на мой взгляд, это несколько иной жанр. Но! Сами по себе некоторые вопросы бываю довольно любопытными, содержат такую конкретику, которую, что называется, нарочно не придумаешь. В общем иногда буду размещать здесь наиболее интересные вопросы (ну и ответы -для полноты — придётся – тоже). Вот, к примеру, и для начала:

«Христиане и морская свинка»:

Читать далее →

Что сказать, отче, когда, истинно, нет слов:
и не потому что все так неизъяснимо
или так скорбно и горько, —
просто и того и другого в меру
растворено нашей всегдашней обыденностью,
в которой жизнь и смерть вполне обыкновенны,
тогда как ты, пусть и молод,
но умудрился стать одним из первых
за наше это церковное двадцатилетие,
вокруг кого собрались мы в этом храме,
словно в некотором недоумении,
насколько всё всегда рядом —
и жизнь, и проживание, и смерть, и умирание, —
и Христос…

И само недоумение наше, наверное, чисто человеческое:
когда же, кто и как может сказать,
что он вполне готов и может устоять в свой час?
И потому так пронзительно-удивительны эти слова
в чине священнического отпевания, обращенные
к единственному архипастырю по чину Мельхиседекову:
"К ТЕБЕ ПРЕЙДЕ БОЖЕСТВЕННЫЙ СЛУЖИТЕЛЬ ТВОЙ:
ПРИИМИ В РУЦЕ ТВОИ ДУШУ ЕГО ЯКО ПТЕНЦА "…
Истинно так: каждый из нас,
не смотря на всю парадность облачений,
фимиам и золото алтарей,
не более, чем нагой птенец в Твоей горсти,
помилуй всех нас,
Сердцеведче…