Гуляли с детьми в ботаническом саду. Сидел себе на лавочке, слушал Моцарта по радио «Орфей», вдруг подходит некий пожилой дядечка и так это предельно вежливо издалека начинает разговор, типа, я тут тоже гуляю, уже третий раз прохожу мимо вас и, мол, у меня возник вопрос, а не интересуетесь ли вы, часом, поэзией. Ну да, говорю, в какой-то степени, можно сказать и так, одно из моих образований – Литературный институт, да и сам иногда стишками балуюсь… дядечка несказанно обрадовался и присел рядом с целью продолжения разговора. Тут же, правда, выяснилось, что он сам стихотворец и желает предложить мне свой сборник. «Ну, — думаю, — попал: не иначе как очередной графоман». Впрочем, оказалось, что не вполне графоман: сборник им за свой счет издан дешево и простенько, стихи тоже такие «минималистские», но все же не графоманские. В общем, получил я этот сборник с дарственной надписью, пожертвовал автору небольшую сумму на издание следующего сборника – и автор, довольный, отправился дальше по Ботаническому саду выискивать очередную жертву очередного ценителя поэзии. А вообще забавно: как простой народ-стихослагатель находит для себя свой рынок сбыта своего читателя. Кто пользуется интернетом, а кто – Ботаническим садом.
В заключение – стих из «ботанического» сборника:
«Хочу в движении
                    покой найти,
В конце пути
                 приобрести начало.
Нужна ли ежедневность суеты,
Ведь даже много
                    это очень мало»
(Вячеслав Соловьев).

Ну, посмотрел-таки «Край» Учителя с Машковым в главной роли, выдвигаемый нами аж на самый (или самого?) «Оскар(а)». До самой финальной гонки недоумевал, а на что, собственно, я трачу время: в основном уже приевшиеся образы из серии о свинцовых мерзостях русской жизни все тех же сталинских времен, какое-то явно специально рваное построение эпизодов (типа – вот как мы умеем делать монтаж!) и слегка выпирающая претензия на глубокомыслие. Финал, правда, несколько выправляет фильм, но все равно недостаточно, чтобы признать его шедевром. Как-то все это в духе того, что уже было сказано о сталинских временах за два последних десятилетия, и в этом смысле фильм в общем-то вторичен.
Все это напомнило мне один анекдот, который и осмелюсь привести здесь:
Некий мужик заходит в магазин и говорит:
— Девушка, что это там у вас такое за прилавком – красивое, воздушное, легкое?
— А-а… это? Красивое и воздушное?.. Это – йогурт!
— А-а… йогурт… две бутылки портвейна, пожал-ста!
В общем, по-настоящему красивого и воздушного, мы вряд ли дождемся, но мазута, холода, грязи, жестокости, тайги, медведей и гонки на паровозах – всегда, пожалуйста!
(И Запад тоже должен быть доволен: вот она, как и полагается, выморочная медвежья Россия).

 www.dimitrysmirnov.ru/blog/cerkov-796/

 www.dimitrysmirnov.ru/blog/otvet-805/

Чудаки все-таки эти телевизионщики!
Звонили тут с одного из центральных телеканалов: предлагали прийти на запись передачи, посвященной теме почитания святынь и святых – на примере свят. Спиридона Тримифунтского и теперешнего пребывания его мощей в России. Позвонили именно что с такой идеей: мол, коль скоро у вас, о.Андрей, такая фамилия (Спиридонов), то, может быть, в вашей жизни это как-то особым образом (и особым покровительством свят. Спиридона) отразилось? Хотя явиться на передачу не отказывался, но к самой постановке вопроса отнесся несколько скептически (мол, святителя, конечно, почитаю, но ничего такого особенного рассказать не могу). В общем, обещали перезвонить, но не перезвонили. И вообще это все несколько странно: если, к примеру, у кого фамилии, скажем, Иванов, Петров, Сидоров, там, Васильев, Павлов, Федотов и т.д., то – что – они тоже должны особым образом почитать созвучных их фамилии святых?
Кстати, если уже на то пошло, то с фамилией Спиридонов у меня в роду все больше – чувашские крестьяне. А вот левитские корни больше связаны с фамилиями – Гермогенов, Богатырев… Правда, Гермогенов – опять же фамилия именная…
И вообще почитание святых, на мой взгляд, для христианина должно рождаться из некого внутреннего созвучия их судьбе, их подвигу (к примеру, в наши дни должны быть особенно почитаемы наши же новомученики и исповедники — и где это почитание?), а не из-за того, что один помогает с недвижимостью, а другой — с зубной болью. 

Каких только историй священнику не приходится услышать (никакое киношное или романное «мыло» за реальной жизнью просто не угонится). Вот, к примеру, недавно рассказывают мне про некого человека-врача, большого специалиста в какой-то там хирургии, который однажды и сам заболел раком желудка – лечился почти безрезультатно, пока кто-то не насоветовал поездить по монастырям – в особенности по тем, где регулярно совершают соборования, поприсутствовать, стало быть, а то и самому – пособороваться. Ну, деваться некуда, нашлись друзья, кто этому способствовал, поездил болящий, заодно и пособоровался (как я понял, и не один раз в течение некого краткого времени, хотя это и против правил). И что же? Настало значительное улучшение, фактически – ремиссия! Впрочем, это ли удивительно для православия? Да такого рода фактов – масса! Удивительно другое: человек сей, как был в общем-то неверующим (пусть и крещеным), так и – остался. Понятно, что милость Божия неизреченна по отношению ко всем – и к верующим и к неверующим тоже, а нам остается только благоговеть перед тем, что наши мысли и наше миропонимание еще не есть мысли и мировидение Самого Бога. Однако это еще не конец сей незаурядной истории. Дело в том, что у сего болящего есть еще и сестра-мусульманка (почему он крещеный, а она – мусульманка, не знаю, не переспросил). Так вот, когда он заболел и встал вопрос, что исцеления ради пора путешествовать по монастырям, сестра дала обед Богу, что, если брат исцелится, то она – покрестится. Ремиссия, как я уже сказал, настала, но сестра-мусульманка крещение принимать не решилась. Видно, подумала, что сойдет и так. Теперь, по прошествии нескольких лет, болезнь возобновилась самым серьезным образом – пришлось ее брату делать операции, удалять большую часть желудка, а перед его сестрой-мусульманкой таки вновь возникла проблема: видимо, все же надо покреститься, коль скоро ранее обещала и не выполнила, а брату – опять плохо.
Вот, собственно и вопрос: креститься или… нет, точнее, вопрос не в этом (покреститься в наше время не проблема, это легко осуществимо почти в любом храме) – вопрос, скорее, в другом… А сам мотив достоин вообще крещения, Евангелия, христианства как такового? У брата ее, похоже, как веры не было, так и нет, а какова вера этой женщины, если поводом для крещения, как видно, служит жизнь и здоровье любимого брата, а не, собственно, вера во Христа?

"Вот Пушкин проехал по дорогам России 40 тысяч километров как вокруг экватора. И без этого бы не было Пушкина, если бы их не проехал. Он же беспрерывно ездил. Он же просился в Китай, но ему удалось доехать только до Урала. На Кавказ — до Эрзрума. Потом беспрерывно, конечно, ездил между Москвой и Петербургом. Широко известно, что, пока перепрягали лошадей, он шел вперед и разговаривал с каждым встречным поперечным. Если бы этого не было, то и никакого Пушкина бы не было. Если б он не наездил столько. Если б он сидел сначала в лицее, потом в Петербурге, в салонах. Это было совершенно необходимым условием того гениального видения России, которое Пушкин дал. А если бы он летал на самолетах, то получился бы Евтушенко"
                                                                                                                                        (Вадим Кожинов).

Кстати говоря, у того же Вадима Кожинова есть совершенно четкая мысль, что "этапы большого пути" советского периода (революция, коллективизация, война, оттепель, застой, перестройка) есть именно что постепенное встраивание России в систему ценностей западного мира, то есть — окончательный слом общинной психологии с целью подготовки к принятию духа индивидуализации, коммерции и наживы. Что и имеем.