Несмотря на праздник и всеобщий «вдрабадан», страсти вокруг протодиакона Кураева кипят и налицо определённое разделение среди части православных в отношении фигуры миссионера всея Руси, сподобившегося в эти предновогодние дни быть исключенным из некоторых официальных церковных структур и громогласно возгласившим о своего рода гонениях, учинённых теми, кого прямо называть нельзя. В принципе, лично мне не очень нравится сам этот публичный плач отца протодиакона, потому как «за что боролся, на то и напоролся», ведь сам по себе основной его метод — постоянная работа с помощью провокаций и скандала — неизбежно предполагает, что та или иная реакция воспоследует. Реакция и последовала. Да, то как именно эта реакция воспоследовала, тоже восторга не вызывает, поскольку в свою очередь осуществлено это всё довольно неумно и не на пользу самого учёного православного сообщества — уже хотя бы потому, что сейчас не XIX век, но времена повышенной «мобильности и повсеместности», так что всякая такого рода «реакция» становится топовой темой для обсуждения в сети.
Ну, и т.д. и т.п. Однако ж… Если-таки поставить вопрос ребром относительно Кураева («да» или «нет», «зачёт» ему в целом или «не зачёт»), лично я все равно поставил бы ему именно что «зачёт» и во всей этой истории приветствую его именно как христианина, поскольку сама его позиция, при всех издержках и провокационности, которая во многих своих проявлениях мне лично, опять же, далеко не во всём нравится, является христианской, евангельской…

Или, иначе говоря:

«При всём при том, при всё при том, при всё при том при этом,
Маршак остался Маршаком, а Роберт Бернс поэтом…»

Конечно, и официоз у нас тоже старается быть христианским, но у отдельных верующих и талантливых личностей это пока получается явно живее и потому лучше.

«Для целиком живущего в вере, наверное, нет разрыва между Церковью и светом мира: и Шопен и Пушкин для него «только отзвук искаженный торжествующих созвучий» (неточная цитата из стихотворения Вл. Соловьева «Милый друг, иль ты не видишь»; 1892. — В.П.). Тем, что он целиком отказывается от зла мира, от всего греха мира, он отказывается не от «отзвуков», хотя бы искаженных, а от всего того, что, обычно сопутствуя отзвукам, мешает слушать всю полноту торжествующих созвучий. Ни истина, ни красота не разрываются в вере, но всякая искра света на темных тропинках мира воспринимается ею как отсвет все того же великого Света, у престола которого она непрестанно стоит. Человек, полный веры, наверное, ничем не жертвует, отходя от мира с тайным вздохом о своей жертве, так как, наоборот, он все приобретает: он становится теперь у самых истоков музыки, слова и красок»
Сергей Фудель. Воспоминания. http://pagez.ru/olb/074.php

Многие нынче в недоумении: как же теперь праздновать, поздравлять, подводить итоги года, когда произошла явная трагедия с терактами? На мой взгляд, подводить итоги «ушедшего» года и шибко праздновать какой-то там «новый», вообще довольно странная традиция. Потому как календарь вещь относительная и несовершенная — и настоящего течения человеческой жизни, по сути, не отражает. Потому что все мы раньше или позже умрём. Не ведаем только в каком году. Хотя некоторые святые-прозорливцы знали от Бога день своей смерти. Предвидели. И это почитали именно что за счастье. Чтобы быть истинно готовыми в этот день встретиться с Самим Богом, а не с какой-то неодушевленной конструкцией, типа «Новый год», которая ещё неизвестно, сколько именно и кому какого нового счастья принесёт.

Сергей Фудель в своих записках говорит, что русский романс, несмотря на всё, порой, своё страстное содержание, часто в своём поэтическом строе поднимается до высокого молитвенного переживания. Это так может быть ещё и потому, что, часто, человеку более и нечем ответить на все те катаклизмы и утраты, которые выпадают на его долю в этой жизни. Можно сказать и так, что след любой жизни не может окончательно пропасть вдали, если есть обращенность к Богу, которая в свою очередь может переживаться по-разному — и не только в явно выраженной молитве, но и во многих поэтических и песенных текстах.

Стоит заметить, что в этой евангельской притче (о званых и избранных) сам по себе мотив отказа от пира вполне уважительный: это или имущественные отношения (земля, волы) или вступление в брак. То есть, с обыденной точки зрения, если ты занят таким важнейшим предприятием, как женитьба, то отказаться от некого званого ужина вполне уместно, ведь дела семейные куда более значимы. Весь вопрос в том, кто ужин устраивает. Если хозяин дома имеет царское достоинство, то отказ от приглашения царя — полное безумие, поскольку, если испортить отношение с сами царём, прогневать его, то следствием этого может быть и утрата имущества и самой жизни, не говоря уже о том, что и семья может пострадать. Однако званые почему-то это самое безумное легкомыслие вполне склонны проявлять. И с точки зрения нравственно-духовной это наиболее распространённый тип отношения человека к Богу и устраиваемую Им образу спасания (хлеб Царствия Божия или, иначе говоря, евхаристическая трапеза). Так, часто, земной власти иной человек боится куда больше, чем небесной.

Пока кто сам не вкусил,»яко свят Христос», ну, никак не объяснишь это. Всё дело в вере. И ещё, стоит заметить, что не в том дело, что если кто верующий или считает себя таковым, тот заведомо лучше. Хороших людей вообще много — и верующих и неверующих, — просто это уже разный опыт, разные измерения, разная мотивация, как говорится. Что для одного реальность, для другого — иллюзии. Однако странно ещё и то, что порой человек свою стремительно проходящую земную жизнь и окружающий материальный мир считает чем-то незыблемым и наиболее реальным, а мир горний, Царство Божие — чем-то иллюзорным, хотя на самом деле всё обстоит ровно наоборот: проходит образ мира сего, тогда как истинная жизнь только во Христе.

В последнее время много говорится о так называемой приходской субкультуре, в том числе и как имеющей отрицательное искажённое воздействие на человека (прихожанина), формирующей типы и характеры, ну, достаточно специфические. В этом есть своя правда. Однако имело бы смысл задаться следующим вопросом: эта самая церковная субкультура является чем-то первичным к главному содержанию жизни Церкви или всё же – вторичным? А если не первичным, то что же тогда первично? Для меня, как христианина и священника, разумеется, ответ очевиден: первичная во всех отношениях основа Церкви – Евхаристия (Литургия), тогда как так называемая субкультура вокруг явление как раз таки вторичное и может менять свои формы от эпохи к эпохе. Так, апостолы не читали «Последование ко Святому Причащению» и какое-то время вообще могли соблюдать иудейские обряды, поскольку изначально принадлежали к субкультуре закона Моисеева. Правда, они же послужили источником появления другой субкультуры – христианской, в основе которой была и есть проповедь о Христе Воскресшем, возглашаемая и, выражаясь умным языком, практически актуализирующая себя в Евхаристическом собрании. Да, кстати, первое время первые же христиане, как известно, причащались не натощак, но после достаточно продолжительной совместной трапезы. Такова была субкультура евхаристического собрания на тот момент. Сказать сейчас вслух среди христиан, что, мол, можно причащаться хорошенько пообедав, просто невозможно – субкультура другая, хотя суть Таинства Причащения ничуть не изменилась. И проблема как раз в том, что ту или иную субкультуру невозможно изменить революционным путём, сломом и т.д. – она должна меняться естественным эволюционным путем, согласно именно что самой Евхаристии в Церкви. И парадокс здесь в том, что и консерваторы-фундаменталисты, готовые умереть за один аз, и критики-либералы, кивающие на якобы замшелые и тормозящие возможность развития формы церковной жизни, понимают эту самую субкультуру или как нечто сакрально-самоценное или как самоценную же причину всех бед. И здесь же, как правило, вообще забывается Евхаристия как основа бытия Церкви. Или, выражаясь вульгарным языком, «рулить» всем должна именно Евхаристия, в том числе и субкультурой. У нас же, фактически, получается наоборот: субкультура пытается «рулить» всем и всеми, в том числе и Евхаристией. Отсюда и многие беды, искажения, взгляд на Церковь как на нечто только системное и пытающееся переформатировать и подчинить любого человека под некую «средневековую» матрицу, ну, или просто подчинить, построить. Однако на самом деле Евхаристия это есть прямое общение со Христом («путь, истина, жизнь) и к субкультуре имеет отношение постольку поскольку это необходимо для естественного упорядочивания церковной жизни. Какой же выход из этого противоречия? Да просто стараться жить, действительно, евхаристично, ставить это во главу угла. А то, признаться, лично я всё с большей скорбью ощущаю, что очень многие вокруг, считающие себя христианами, в том числе и многие священники, просто не понимают, что такое по сути Евхаристия, что это именно что основа бытия Церкви, без которой Церковь превращается именно что в субкультуру, вполне справедливо воспринимающуюся (вне Евхаристии, опять же) как нечто, имеющее к Евангелию лишь приблизительное отношение.