http://o-megas.livejournal.com/66174.html

(ПРОСЯТ  ПЕРЕПОСТИТЬ)!

(реальная история)

На нашем приходе, как и на других современных приходах, существует такая благочестивая традиция: Великим постом по воскресным дням подавать в трапезной на обед, как это принято еще и у греков, морепродукты. Ну, например (или — чаще всего), кальмары… Не то чтобы я очень уж эти самые кальмары люблю, но — как говорится — мелочь, а приятно. В особенности, когда это мелочь гастрономическая, в особенности — Великим постом… Но однажды в один из великопостных воскресных дней, после Литургии, кальмаров на обед почему-то не было. Не скажу, чтобы этот факт выглядел крайне печально или сокрушительно, однако вошедшие в привычку мелочи порой диктуют грешному человеку куда ему идти и что ему делать. В общем, во исполнение уже сложившейся традиции решил я разжиться кальмарами самостоятельно — хотя бы на ужин, потому как после обеда были еще занятия в воскресной школе, — и тем временем обычный мартовский стылый день начинал клониться к вечеру. Казалось бы, в наши-то дни кальмары являются вполне распространенным продуктом, но в первом магазине, куда я зашел, кальмаров не оказалось. Правда, кальмарный помысел, обуславливавший в тот день маршрут моих передвижений по магазинам, говорил, что кальмары в банках это "не комильфо", они слишком субтильны и затхлы в своем консервированном "собственном соку", им явно не хватает натуральной мясистости, в то время как я, недостойный иерей, с раннего утра понесший великие подвиги служения и научения, конечно же нуждаюсь в натуральном гастрономическом утешении. Именно этот чисто человеческий и понятный мотив понудил меня посетить несколько продуктовых магазинов подряд в поисках законного пищевого изыска. Но, на удивление, мороженных кальмаров (разделанных или не разделанных, тушкой или, на худой конец, порезанных кольцами) нигде не было.

Читать далее →

В истории с римским сотником, о котором Сам Христос говорит, что и в Израиле он не нашел такой веры (Мф. 8, 5-13), главной тайной является происхождение, источник столь совершенной веры этого имперского офицера. В самом деле, казалось бы, откуда такой вере было взяться у человека, выросшего в языческой среде как таковой? То, что он общался с израильтянами, также не объясняет совершенства его веры, ибо "такой веры" нет и в Израиле, также зараженном или магизмом или фарисейским превозношением. Однако некоторые указания в этом евангельском эпизоде все же есть. Это само отношение сотника к своему слуге: он любит его, печется о нем, ищет для него исцеления. Не о начальстве здесь попечение, не о благодетеле, не о близком родственнике… Значит,  душа сотника исполнена любви, сострадания, сочувствия… Это привлекает к нему благодать и научает вере. Также как и его смирение: он сам выходит к бродячему проповеднику, исповедуя его божественное могущество… Может быть, это и есть главное условие для обретения веры и утверждения в вере — способность к любви, сочувствию, состраданию…  Равно и способность к жертве и самоограничению… Так, к примеру,  в Евангелии мы видим, что жены-мироносицы идут ко гробу, неся ароматы, влекомые любовью ко Христу, хотя с точки зрения чисто рациональной это бессмысленно: и Учитель мертв, и приваленный камень опечатан…  но их любовь оказывается не посрамлена, и они становятся свидетелями Воскресения Христова. Так и вообще настоящая любовь не может быть посрамлена, потому как она сильнее смерти, сильнее этого мира и сложившихся в нем законов.  Евангелие говорит нам об этом — в том числе и на примере простого римского военного — его способность к любви и состраданию научила его настоящей вере…

Некоторое время я размышлял над словами о. Петра Мещеринова – о том, что, мол, Россию ждет распад, а нашу Церковь – наказание за измену евангельским императивам и  своего рода поклонение золотому тельцу… И думается мне, что уважаемый мною игумен несколько горячится. Все гораздо хуже: было бы кого наказывать… Господь наказывал древний Израиль, зная, что тот  так или иначе возродится… Мы же живем на обломках православной империи, которая некогда была настолько цельна и могущественна, что еще и столетие спустя сказывается своей идеологической инерцией. Большинство народа, в силу обращенности в прошлое, как будто православны… Сам наш церковный обиход с соответствующим этикетом и чинопочитанием – тоже инерционен, потому как другого просто нет – не изобретено, не придумано, не адаптирована к современном «клиповому восприятию» (еще немного времени и тот же наша внутрицерковная бытность точно станет анахронизмом, просто – не воспринимаемой большинством внецерковных людей)… Но это все детали. Хуже то, что современный человек вообще перестает различать, что есть грех, а что – благодать. Иначе говоря, утрачивает способность к цельному нравственному  восприятию мира и самого себя в этом мире. Мы, как народ, утрачиваем способность быть, созидать, воспроизводить себя как народ. Неспособны возделывать собственную землю.  Не в состоянии создавать нормальные семьи. Не хотим нести труд по рождению и воспитанию детей. Не желаем быть Церковью, созидая Ее с помощью Божией как Тело Христово. Правда, рассуждать о недостатках церковной жизни – это сколько угодно. Оно и понятно: ломать – не строить… Меня вообще давно уже смешат суждения о современном священстве:  типа, на «мерсе»-  не на «мерсе» — да это все чепуха, попробуй найди кандидата в священный сан, который мог бы хотя бы к началу службы приходить, не опаздывать! – найдешь — уже достижение, а то ведь многие и этого элементарно не могут, что уже говорить о настоящем пастырстве, способности к подвигу…  Элементарного даже уже и не просто нравственного стержня нам не достает – вообще способности к  труду, к выживанию…  Ну и так далее… Тут можно много еще что говорить, но я лучше воздержусь, чтобы кого не обидеть и не впасть в грех осуждения… Короче говоря: обломки не наказывают… Что толку наказывать тех, кому наказание все равно не пойдет в прок, не вразумит и не возродит?  Так что, скорее всего, будем какое-то время еще коптить небо дальше… Пока оно, небо, само не сойдет на землю, видя, что ждать, кроме антихриста, больше нечего… Или я все же не прав: есть у нас еще силы понести библейские наказания, как думает о. Петр?

После высказывания архиепископа Илариона относительно личности Сталина разгоревшаяся дискуссия все не утихает. Хотел было я промолчать на эту тему, но – оказалось  (по мнению некоторых особо патриотично настроенных авторов), что те, кто не за Сталина, все – относятся к исключительно либерально-демократическим провокаторам, которые с самых что ни на есть перестроечных времен только и делали, что расшатывали наш имперский корабль, стремясь изъять из него самый главный стержень – Великого кормчего… Возможно, что так оно и есть: советская империя была обречена с марта 1953 года, потому как после смерти И.В. Джугашвили главная скрепа власти – страх  начал рассасываться. Да, понадобилось еще почти сорок лет, чтобы все окончательно посыпалось, но это было неизбежно. Хотя бы уже согласно евангельским словам Христа: «Без Меня ничего не сотворите». А то, что это была власть безбожная – не очевидно только верящим в сказки или апокрифы о чудном митрополите ливанских гор, без которого мы бы в ту великую войну никак не устояли…  В войну, в которую миллионы наших пленных были преданы тем, кто их Гитлеру, фактически, сдал…  Известно же, что те, кто уцелел, после Победы поехал уже в наши колымские лагеря… Большего цинизма со стороны родной власти уже трудно придумать…Нет, власть та была безбожная, жестокая и беспринципная. Кто был ей явно не угоден – лежат на полигонах, типа бутовского… Кто пытался вписаться  и соответствовать – соответствовал, но в этом соответствии остается совершенно не уловим момент, где заканчивается компромисс и начинается предательство…  В том числе – и евангельских заповедей. И здесь Церковь еще должна сказать слово правды о том, что называется сергианством…  Будем надеяться, что высказывания, типа интервью архиепископа Илариона, и есть определенные шаги именно в этом направлении…

"Владыку родила еси всех, Всенепорочная Владычице, страсть вольную приемшего, и возшедша к своему Отцу, его же не остави, аще и плоть взят".

"Взятся превыше ангел естество наше, древле отпадшее, и на престоле посаждено бысть божественне, паче смысла; придите торжествуем и воззовем: Господа пойте дела и превозносите во вся веки".

"Взятся яве великолепие выше небес, плотию обнищавшего, и соседением Отца почтеся естество наше отпадшее: торжествуим, и согласно вси воскликнем и восплещим руками радующеся".

(Из службы в день праздника Вознесения Господня).

«По исследовании этого  объясненным способом должно снова возвратиться мыс­лью к предложенному. Ибо спрашивалось, как одно это Тело Христово оживотворяет весь человеческий род тех, в ком есть вера, всем будучи разделяемо и само не умаляясь. Итак, может быть, мы близки уже к правдоподобному ответу. Ибо если самосто­ятельное существование [ипостась] всякого тела бывает из пищи, а пища есть еда и пи­тье; и для еды служит хлеб и для питья — вода, подслащаемая вином; Слово же Божие, по объясненному в первых главах, как Бог и Слово, вступило в единение с есте­ством человеческим и, будучи в нашем те­ле, не иной какой новый состав устроило естеству человеческому, но обыкновенны­ми и приличными средствами продолжало существование Тела Своего, снедью и пи­тием поддерживая его самостоятельное су­ществование [ипостась]; снедью же был хлеб, — то поэтому, как относительно к нам, о чем говорено уже неоднократно, кто видит хлеб, тот некоторым образом видит человеческое тело, потому что хлеб, будучи в теле, делается телом, так и там  богоприем­ное Тело Принимавшего в пищу хлеб в не­котором отношении было с Ним одно и то же по причине, как сказано, в естество те­ла преложенной пищи. Ибо, что свойствен­но всякой плоти, то признано и об оной Плоти, а именно что и оное Тело поддержи­валось хлебом. Но Телу тому вселением Бо­га Слова сообщено Божеское достоинство, поэтому не без основания веруем, что хлеб, освящаемый Божиим словом, и ныне пре­творяется в Тело Бога Слова, Ибо и то Те­ло, по сути, было хлебом, освящалось же обитанием Слова, обитавшего во плоти. По­этому от чего хлеб, в том Теле претворив­шись, принял Божественную силу, от того же самого равное этому бывает и ныне. Ибо там благодать Слова святым делала Те­ло, состав которого был из хлеба и которое некоторым образом само было хлеб; и здесь точно так же хлеб, по слову апостола, освя­щается словом Божиим и молитвою (1 Тим. 4:5), не через ядение входя и стано­вясь Телом Слова, но прямо претворяясь в Тело посредством слова, как сказано Сло­вом: Сие есть Тело Мое (Мф. 26:26), А по­скольку всякая плоть питается и влагой (ибо без сочетания с ней землянистое в нас не может продолжать жизни; как твердой и крепкой пищей подкрепляем твердое в теле, так и влаге доставляем приращение из однородного с ней вещества, которое, пе­рейдя в нас, прелагающей силой обращает­ся в кровь, особенно если у вина позаим­ствует силу к претворению в теплоту), то потому богоприемная та Плоть в состав Свой приняла и эту часть. И явившийся Бог для того соединился с бренным естеством, чтобы общением с Божеством обожилось человечество, поэтому по домостроитель­ству благодати посредством плоти, которая состоит из вина и хлеба, сообщает Себя всем уверовавшим, срастворяясь с телами их, чтобы единением с бессмертным и че­ловек соделался причастником нетления. Дает же это, силою благословения естество видимого преобразив в Тело и Кровь».
(свят. Григорий Нисский «Большое огласительное слово»)

Много тут говорили о любви, о недостатке оной в современной христианской жизни. И можно заметить, что некоторые понимают любовь прежде всего  как некую эмоциональную составляющую общения, приветливость, ласковость, приятность. Многие хотели бы видеть в Церкви некое отдохновение, утешение — и на это в первую очередь и обращают внимание. Я вовсе не хочу сказать, что этого в Церкви не должно быть — конечно, при современной "сумасшедшей" жизни человеку естественно искать психологической разрядки и утешения, в том числе и в Церкви… Однако нельзя свести христианскую жизнь и христианскую любовь только к внешней приятности, ласковости и душевному общению. Настоящая любовь вообще начинается не с этого, а с борьбы с собственным грехом. Вот, к примеру, душит внутренне страсть гнева и хочется на ближнего наорать, сказать ему все, что мы о нем думаем, — но — берем и, молясь, с Божией помощью — воздерживаемся, помалкиваем… Любовь это или не любовь? По меньшей мере это начало любви — воздержание от зла. Поэтому ждать от современного человека всей полноты любви, если он еще не начал бороться с собственными грехами и страстями, — утопия…

"Давлатов"  написал  тут довольно верно:   davlatov.livejournal.com/244082.html
Потенциально у Церкви все есть — все дано Богом. Но нам, людям Церкви, часто не хватает главного — любви. Что толку вести разговоры о миссии, оптимизации церковной жизни, уставе, постах, правилах, если ко всему этому не прилагать труда по соблюдение главной евангельской заповеди?..

И здесь, действительно, важно стремление: нужно пробовать, пытаться быть Церковью не только по форме, но и по духу…

     «Как по Божиим мерам отмеривается мера нашей жизни, так, по мерам жизни, отмеривается и Божия мера даров благодати» (Свт. Григорий Богослов).

     Но иногда бывает, что жизнь человека – сон.  Порой  даже  и в силу объективных обстоятельств: вот еще цитата….

«Отец [ослепший] сидел целые дни в кресле – спал днем. Я пытался его будить – врачи сказали, что ему не надо спать. Однажды он повернулся  ко мне лицом и с презрением к моей недогадливости сказал: «Дурак. Во сне-то я вижу». И этот разговор я не смог забыть никогда» (Варлам Шаламов. Воспоминания).

     Ценна сама возможность жить… Глупо этим даром не воспользоваться…