«О, есть и во аде пребывшие гордыми и свирепыми, несмотря уже на знание бесспорное и на созерцание правды неотразимой; есть страшные, приобщившиеся сатане и гордому духу его всецело. Для тех ад уже добровольный и ненасытимый; те уже доброхотные мученики. Ибо сами прокляли себя, прокляв Бога и жизнь. Злобною гордостью своею питаются, как если бы голодный в пустыне кровь собственную сосать из своего же тела начал. Но ненасытимы во веки веков и прощение отвергают, Бога, зовущего их, проклинают. Бога живаго без ненависти созерцать не могут и требуют, чтобы не было Бога жизни, чтоб уничтожил себя Бог и все создание свое. И будут гореть в огне гнева своего вечно жаждать смерти и небытия. Но не получат смерти…» («Братья Карамазовы»)

Некоторые понимают смерть только в буквальном смысле: дескать, это есть полное уничтожение. Однако в святоотеческом и вообще библейском миропонимании это далеко не так. Вот, к примеру, свят.Григорий Палама говорит следующее:

«А о том, что разумная душа является [вследствие грехопадения] словно умерщвленной, хотя и имеет своим бытием жизнь, научает нас великий Павел, когда пишет: сластолюбивая вдовица заживо умерла (1Тим.5:6). Он высказывается о том же, о чем и у нас идет речь, то есть о разумной душе, и трудно сказать о ней что-либо худшее. В самом деле, душа, лишенная духовного Жениха, если не будет смиряться и скорбеть, проводя тесное и узкое житие покаяния, а будет расслабляться, предаваться наслаждениям и сластолюбию, то заживо (ибо по сущности она — бессмертна) умрет. Ведь она способна воспринимать и смерть, как худшее, и жизнь, как лучшее. Хотя [Апостол] говорит о вдовице, лишившейся телесного мужа, он подразумевает, что предающаяся сластолюбию и живая телом, уже полностью мертва душой. Поэтому тот же Павел в другом месте изрекает: И нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом (Еф.2:5). А что говорит [Апостол Иоанн]: Есть грех к смерти… но есть грех не к смерти (1Ин.5:16-17)? Однако и Господь, повелевающий одному из [учеников] оставить мертвым погребать своих мертвецов, показал тем самым, что эти погребающие, хотя и живы телом, но полностью мертвы душой».
www.pagez.ru/lsn/0579.php

Некоторый в предыдущей полемике утверждают, что нет общих соборных догматических определений в эсхатологии (в частности, в учении о посмертии человека), а есть только отдельные мнения святых отцов. Однако, "боюсь", что все-таки есть. Вот, к примеру:

"Предпочитающим глупую внешних философов так называемую мудрость, и следующим за их наставниками, и принимающим перевоплощение человеческих душ или что они, подобно бессловесным животным, погибают и переходят в ничто и вследствие этого отрицающим воскресение, суд и конечное воздаяние за жизнь — анафема".
(Акты Константинопольского собора 1076 г. (Первый Собор на Итала)
www.pagez.ru/lsn/0427.php

Так что, друзья, надо быть осторожней, дабы не попасть, что называется, под анафему!

И что, точнее, в человеке подвержено суду Божию?

"Что мы называем человеком? Душу и тело вместе или одно что-нибудь? Очевидно, сочетание того и другого характеризует это живое существо; нет нужды распространяться о том, что неоспоримо и известно. Читать далее →

Все-таки, что ни говори, но Евангелие не льстит человеку, но, порой, обличает. Разве Христос не обижает фарисеев, когда говорит им «Порождения ехидны!» (змеиные дети, то есть). Эта, вот, своего рода не толерантность Евангелия, порой, и служит одной из причин ересей как таковых — ересей именно как «выборки». То есть, выбираю то, что мне нравится, то — что мне льстит, а что не нравится — оставляю без внимания. Христос говорит об аде и «скрежете зубовном»? — ну, нет, как может любящий Бог говорит об аде — не верю! не могу допустить существования ада! — в общем, в результате современный человек начинает «лепить» для себя и по своему произволу удобного ему Христа, отсекая все, что не нравится — и святых отцов, и Священное Предание, и Таинства, и саму Церковь, потом — заявляет, что (поскольку все уже отсечено) верит только одному Христу… Вот только большой вопрос: а тот ли это евангельский Христос или, скорей, это лжехристос? такой маленький карманный антихрист, вылепленный по образу и подобию лукавого человеческого ума?

Притчу о безумном богаче (Лк. 12,16-21) можно понимать не только в узко материальном плане. В духовном отношении иной верующий, порой, тоже может уподобиться своего рода «безумному богачу», то есть сказать себя, что, мол, как я теперь потенциально богат духовно, раз я верующий, напитаюсь весь благодатью, сделаю из себя своего рода склад благодати, чтобы она, благодать, во мне хранилась, неповрежденной, как в избранном сосуде, не расплесканной, тогда – ко мне не подходите, ни о чем меня не просите, не трогайте меня, не мешайте мне молиться, спасаться, ведь я хрупкий сосуд, не дайте мне расплескаться… Боюсь, что такого рода самоощущение подстерегает или воюет против нас довольно часто, тогда как христианин должен не бояться отдавать и жертвовать…

Посмотрел, наконец, лунгинского «Царя»… Ну, что сказать? Не могу разделить восторгов по поводу этого фильма. Конечно, снято великолепно (один медведь чего стоит), конечно, игра актеров (хотя зачем Охлобыстину обязательно понабилось играть этого противного шута, не понятно) на высшем уровне… Но… насколько великолепной глубокой поэтичной евангельской притчей был «Остров» Лунгина, то «Царь» это какой-то «антиостров» — в идейном плане: ходульный, беспросветный, вымученный… Я бы даже сказал – соцреализм какой-то, только – с обратным идеологическим знаком, где на месте «Коммуниста» или Павки Корчагина – святитель Филипп (да, вполне героический, но все же тоже несколько ходульный и с заученными вымученными репликами), а на месте сил зла (капиталиста-белогвардейца-изувера) – царь Иоанн… Все точки над «i» расставлены, злодеи облечены, мученики прославлены, и вроде даже как это все и есть правда, выраженная вполне художественными средствами… Но только что-то от этой правды шибко душно и угарно, как в горящем храме, потому как ничего иного в фильме не показано, нет иного пространства жизни и смерти – исключительно только в горящей церкви ты можешь быть или в борьбе с тем же медведем, или — в противоположность — среди подручных Малюты Скуратова. Третьего не дано… Но вот от этого черно-белого (в идейном отношении) a la соцреализма слегка воротит, не хочется вовсе иметь дело с такой вот Русью (или, лучше тогда, как говаривал один из персонажей Достоевского, «миру перевернуться или мне чаю не пить»)…

В рассуждениях некоторых друзей о миссии (см. предыдущий пост) прозвучала такая интересная мысль, что никакие современные формы проповеди Церкви не нужны (достаточно традиционной — с амвона), потому что, мол, тот, кто ищет истины, все равно рано или поздно в храм придет, а тащить в храм случайный элемент себе дороже, потому как из случайных «захожан» толку все равно не будет, а хлопот только прибавится. Что ж… определенное рациональное зерно в такого рода суждениях есть. Во все времена (более благоприятные или менее благоприятные для проповеди) количество активных «сознательных» христиан можно было выразить евангельским понятием «малое стадо»… Вот только, как и из кого в свою очередь формируется это малое стадо? И здесь можно сказать, что, истинно, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». В евангельской притче о сеятеле сказано, что семя слова Божия сеется на всяком месте – и при дороге, и в тернии, и на камне… То есть, это какая-то совершенно не рациональная посевная: кто же будет драгоценные семена бросать на камне или при дороге, ведь обычные семена помещаются только в заранее обработанную землю, в пашню. Но со словом евангельским не так — это слово должно возглашаться везде, всех Господь желает спасти, вдруг где да прорастет это зерно веры… Да и, кстати, если вспомнить апостолов, разве они ограничились проповедью о Христе Воскресшем только внутри храма или в кругу своих соплеменников? Или, разве, задачу этой проповеди отменена и Церковь в этом смысле перестал быть апостольской?

Игумен Петр Мещеринов сказал здесь много справедливых и горьких слов относительно состоянии миссии в нашей Церкви:
www.infomissia.ru/index.php/publikacii-issledovania/228-2009-11-28-15-27-36

От себя могу добавить, что сама задача апостольской миссии у нас в Церкви почти не осознается. Для большинства главным является лишь осуществление самой обыденной внутренней жизни Церкви (строительство, ремонт, богослужение, требы и т.д.) К примеру, сравнительно недавно мне, как главному редактору радиопрограммы "Благовещение", пришлось решать серьезные финансовые проблемы, из-за которых само существование программы было под угрозой. При этом от одного из работников нашего храма (от которого частично зависело это самое финансирование) я услышал характерную фразу: "о.Андрей, ваше радио — это прихоть, храм не может радио содержать, главное, чтобы было тепло и свет в храме…"

Действительно, если использовать современные СМИ, то миссия стоит денег… Но проблема не только в этом, а в том, что для многих современных христиан до миссии нет никакого дела, это воспринимается как прихоть или, просто, как элементарное приложение к главному… А к чему главному? К осуществлению, прежде всего, собственного личного бытия в Церкви — такого, чтобы тепло и светло было, в целом — комфортно. Таким образом, сама задача проповеди внешнему миру, свидетельства о Христе, изъята их основного образа жизни современных христиан.

Следующая беда — то, что у нас внутри Церкви нет серьезного предложения христианской жизни, кроме все того же (уже сто раз осмеянного) "молиться, поститься и слушать радио "Радонеж" — за исключением отдельных общин, мало кто может предложить современному молодому человеку, что и как делать, чтобы его жизнь действительно стала по-христиански полнокровной. Но это уже отдельная тема, хотя сама ее острота упирается именно в ту же проблему, что хотя миссия в жизни Церкви должна быть первостепенной задачей, но для большинства является не более, чем прихотью.